Наша саранча

Нет большого секрета в том, что политика похожа на бизнес. Те же выборы очень сильно напоминают продажу товаров, а голосование — процесс выбора и покупки. Однако если в экономике романтические концепции невидимой руки Смита или равновесия рынков Сея были давно переосмыслены и дополнены, то в политической сфере наивный взгляд оказался на редкость живучим. В учебниках подробно расскажут о так называемых провалах рынка, но ни слова не будет о провалах демократии. А попробуйте проведите третью партию в парламент США. Это так же сложно, как создать новую нефтяную компанию, способную по капитализации занять первые места в мировом рейтинге.

В реальности в любой стране, в том числе и западной, существуют очень серьезные входные барьеры в политику. Там они установлены прежде всего частным бизнесом, серьезно опасающимся слома существующей системы. Связь бизнеса и политики на Западе весьма технологична и эффективна. Политики сохраняют некоторую самостоятельность, но все же их главная функция — не допустить радикального пересмотра правил игры, не позволить пробраться к управлению внесистемным элементам. В результате все довольны, включая и население с его иллюзией честного выбора. А когда он становится совсем уж скучным, в него добавляют перчику — скажем, запускают в гонку кандидатов-женщин (это сработало во Франции и хорошо получается в США). Французской элите на самом деле не так уж принципиально, кто будет президентом — Саркози или Руаяль. Лишь бы не Ле Пен, который мог бы создать значимые риски. Передать же избирателю по-настоящему полное право выбора никому и в голову не придет. Это как с коммерцией — покупатель же не придумывает новый товар или услугу, а ждет, когда его желания угадают или же убедят в том, что новый товар просто необходим. А если он и не очень новый, реклама и PR сделают свое дело.

В России у частного бизнеса был прекрасный шанс создать такую же систему. Но тут нужно соблюдать одно условие. Бизнес-элита должна быть ориентирована на развитие себя вместе со страной. А не на проедание уже существующих активов. В принципе, инстинкт убийцы присущ и западному, и российскому бизнесу. Только первый все же пожирает чужие страны, а наш — по большей части свою собственную. В итоге на Западе бизнес обеспечивает доминирование в других странах, получая в качестве бонуса минимизацию внутренних политических рисков. Наш же крупный бизнес не преодолел родовой травмы — бесплатной собственности, которая никак не дает ему начать мыслить категориями долгосрочных проектов, а порождает страх скорого изъятия.

С учетом последних политических изменений у нас также на президентских выборах может быть реальная конкуренция между системными кандидатами. Другой вопрос — получим ли мы в лице госкорпораций саранчу, которая ест чужие страны, но не уничтожает свою?.

Автор: Константин Симонов 
Опубликовано: "Ведомости", 9.10.2007