Поезжайте-ка, сани, в светлое будущее сами

Правительство на днях одобрило Энергетическую стратегию России на период до 2030 года и в ближайшее время должно утвердить ее законодательно. Значимость двухсотстраничного документа для определения контуров будущей России вряд ли подлежит сомнению. Ведь это один из главных документов долгосрочного планирования. Особую актуальность он принимает в свете сырьевой зависимости нашей экономики и безуспешных пока попыток от нее избавиться.

Документ получился добротным. В нем дается подробное, местами даже исчерпывающее описание нашего светлого энергетического будущего. Претензия к нему, по сути, одна: ключевые параметры стратегии правильные цели хотя и постулируют, однако не дают никаких реальных рецептов их достижения.

Три этапа нашего светлого будущего

В соответствии со стратегией российский ТЭК в ближайшие годы должен пройти три этапа развития.

Первый (до 2013–2015 годов) будет сопряжен с преодолением кризисных явлений в экономике и энергетике. Отечественные компании должны наладить полноценное обновление основных фондов и переломить негативные тенденции в геологоразведке, а государство — завершить формирование рыночной и институциональной среды.

На втором этапе (до 2020–2022 годов) ТЭК уступит лидирующие позиции более «продвинутым» отраслям экономики, но будет расти в абсолютных показателях. Третий этап (до 2030 года) будет связан с кардинальным изменением технологий.

К 2030 году по сравнению с 2005−м доля ТЭК в ВВП и доля топливно-энергетических ресурсов в экспорте должна сократиться в 1,7 раза (до 18 и 36% соответственно).

Несмотря на глобальный финансовый кризис, пиковые показатели потребления 2008 года будут превышены по всем статьям (кроме переработки нефти) уже на первом этапе реализации стратегии (см. таблицу 1). Объемы переработки нефти возрастут на 35–50%, потребления газа — на 37–45%, твердых топлив — на 50–80%, электричества — в 1,85–2,3 раза. Особенно значительным окажется рост подушевого спроса на моторные топлива — на 23% на первом этапе и на 70% к концу прогнозного периода.

Особенно активный (приблизительно вдвое) рост объемов производства должен наблюдаться в электроэнергетике и в газовом сегменте ТЭКа

На первом и втором этапах рост добычи энергоносителей и производства электричества будет обгонять внутренний спрос, что приведет к росту суммарного экспорта энергоносителей — по сравнению с 2008 годом на 5 и 12% соответственно. «Мотором» внешней торговли должен оказаться экспорт газа, который за 2008–2030 годы должен вырасти приблизительно в полтора раза; экспорт угля и нефти сохранится примерно на уровне 2008 года (см. таблицу 2).

Заявленные параметры количественного роста потребуют резкого роста инвестиционной активности предприятий ТЭКа. По сравнению с рекордным прошлогодним показателем (около 70 млрд долларов) объем инвестиций во все сегменты должен увеличиться приблизительно в полтора раза — до 110 млрд долларов ежегодно.

Меняем запад на восток

Стратегия фиксирует довольно много тенденций в базовых отраслях ТЭКа, известных и не очень. Их анализ позволяет высветить несколько концептуальных идей, которые были заложены авторами при разработке документа.

Предельно четко прорисовывается перенос акцента развития ТЭКа с западного направления на восточное. Отметим некоторые интересные детали этого процесса, которые обнаруживаются в документе. Обозначены параметры роста экспорта углеводородов в страны Азиатско-Тихоокеанского региона — до 26–27%. Смещение центров добычи планируется и в угольной отрасли: доля восточных районов страны должна возрасти с 14% в 2008 году до 24% к концу прогнозного периода. Если в соответствии с прежними стратегическими документами трехлетней давности добычу нефти и газа в регионе к 2030 году планировалось нарастить до 110 млн тонн и 120 млрд кубометров соответственно, то в нынешней стратегии фигурируют цифры вдвое меньшие. И хотя российские чиновники упорно повторяют, что восточный вектор является дополняющим к западному направлению экспорта российских углеводородов, из стратегии следует обратное. Приблизительно 30% экспортных поставок нефти с европейских рынков уйдет на азиатские.

Далее, анализ стратегии показывает, что у руководства крупнейших структур ТЭКа и страны сформировалась однозначная позиция в отношении импорта оборудования, технологий и услуг — необходимость максимального самообеспечения. Упоминаются практически все новинки отрасли, от 3D−сейсморазведки до термоядерного синтеза. Детально расписаны потребности сегментов глубокой переработки углеводородов и их добычи в сложных условиях (комплексы для бурения и добычи углеводородов на арктическом шельфе, технологии GTL, технологии малотоннажного производства синтетических топлив, крупнотоннажного сжижения и т. п.), а также сегмента электрогенерации (детальный перечень типов современных силовых установок, а также технологий атомной отрасли). Если все из перечисленного мы научимся производить сами, то, безусловно, станем ведущей мировой энергетической державой. Однако есть загвоздка. Реализация заявленного описывается лишь в весьма абстрактных терминах. Упоминается, скажем, государственная поддержка импорта технологий с обязательством их последующей локализации. Говорится о стимулирующем налогообложении компаний, разрабатывающих и внедряющих современное оборудование и технологии, и о господдержке научной деятельности. Однако никаких конкретных цифр требуемых инвестиций, налоговых ставок и т. п. не приводится.

Зато авторы стратегии подробно пишут о необходимости развития собственной биржевой торговли энергоносителями и соответствующими деривативами. Постулируются планы довести такую торговлю до 15–20% от общих поставок углеводородов. Среди предлагаемых стимулирующих инструментов — формирование нового маркерного сорта российской нефти REBCO, обязательное проведение через биржу части госзакупок и резервирование под биржевые сделки мощностей транспортных систем.

Красиво, но нереально

«Идеология стратегии разумна, ориентиры правильные, цели благие, — говорит президент Фонда национальной энергетической политики Константин Симонов. — Но в ней обходятся все возможные острые углы. Честнее этот документ называть не стратегией, а амбициозным целеполаганием». «Долгосрочное планирование ТЭКу необходимо, хорошо, что власти предпринимают попытки составить стратегию его развития, — отмечает гендиректор East European Gas Analysis Михаил Корчемкин. — Однако странно, что в соответствующем документе присутствует лишь один, крайне оптимистичный сценарий».

Аналитики в один голос говорят о завышенных параметрах добычи и экспорта нефти и газа. Самый неадекватный параметр стратегии — гигантские объемы инвестиций, 2,5 трлн долларов. «Знают ли об этих планах компании сектора и откуда должны взяться такие деньги?» — восклицает Симонов.

Реальность последних лет делает энергостратегию еще более сюрреалистичной. Текущие темпы освоения новых углеводородных провинций далеко отстают от плановых показателей, вдоль трассы восточносибирского трубопровода до сих пор полноценно не заработало ни одно крупное месторождение. Внутреннее потребление газа даже в период бурного роста экономики вместо прогнозировавшегося увеличения предпочитало не изменяться, а темпы роста потребления электричества оказались в разы меньше прогнозных значений, в результате чего правительству пришлось пойти на кратное сокращение инвестпрограмм энергетиков. Производственные показатели заявленного локомотива ТЭКа — газовой отрасли — по итогам первого полугодия провалились до худших значений за всю ее новейшую историю. Экспорт упал на 39%, внутреннее потребление — на 6%. «Даже само правительство серьезно скорректировало прогнозы развития энергетики, — сообщает Симонов, — в новом прогнозе Минэкономразвития рассматриваются возможность падения добычи и нефти, и газа до 2012 года».

«По такому ключевому параметру, как энергопотребление, стратегия дает слишком большой разброс возможных значений даже на первый временной этап, — сетует первый заместитель директора Института проблем естественных монополий Булат Нигматулин. — Прогнозная ценность такого сценария близка к нулю, нижняя планка соответствует текущему потреблению, верхняя планка требует активных действий по сооружению станций».

Стратегия испытывает сильный дефицит конкретики. Например, в ней приведены данные, свидетельствующие об огромном потенциале энергосбережения, само это слово в разных местах текста фигурирует 24 раза. Однако никаких целевых ориентиров — кто, за счет чего, в какие сроки и под угрозой каких наказаний должен сэкономить столько-то киловатт электричества или кубометров газа — нет. Как получится — так и насберегаем.

В качестве еще одной проблемы стратегии Булат Нигматулин и Михаил Корчемкин отмечают отсутствие ценовых показателей и расчетов экономической эффективности. «Для АЭС и ГЭС существует надбавка к тарифу в виде инвестиционной составляющей; при строительстве атомных станций еще и государственные средства используются, — развивает мысль Нигматулин. — Отсутствие четких экономических ориентиров по удельной стоимости энергоблоков и их предельной окупаемости создает прекрасные возможности для неэффективного расходования финансов. Например, в стратегии говорится о потенциальной конкурентоспособности атомной энергетики в Томской области. аа, АЭС надо строить рядом с Кузбассом, где экономика просто обязывает возводить тепловую станцию, работающую на угле».

Слишком тактичная стратегия

«Не анализируется структура собственности, роль частного, не аффилированного с государством капитала и эффективность госкомпаний, — отмечает Константин Симонов. — Все связанные с политикой и стратегическими решениями властей вопросы заметены под ковер, хотя связанные с ними просчеты в основном и определяют проблемы отрасли». Действительно, в тексте стратегии нет ни слова о негативных эффектах доминирования и усиления позиций государства в ТЭКе, проблем его антимонопольного регулирования. Не говорится об огромной долговой нагрузке и дефиците средств у крупнейших госкомпаний. При этом ключевые издержки у аффилированных с государством структур вроде стоимости энергоблоков или удельных расходов на строительство трубопроводов вдвое, а порой и более превышают аналогичные расценки за рубежом. Когда этот материал уже сдавался в номер, «Газпром» опубликовал информацию о сокращении запланированных на 2009 год капитальных вложений на треть — до 15,7 млрд долларов. Эта сумма вдвое меньше целевых параметров стратегии по газовому сегменту. Зато долгосрочные вложения (читай: средства на покупку новых активов) газовая монополия собирается увеличить до 9 млрд долларов.

Отдельного упоминания заслуживает позиция документа в отношении энергетических тарифов. Хотя в нем приводятся уже ставшие традиционными формальные высказывания о необходимости «либерализации» и «равноправного доступа» к инфраструктуре, документ, по сути, транслирует сомнительную идеологию компаний-монополистов, уделяя крайне мало внимания тому факту, что в нашей энергоизбыточной стране стоимость энергоносителей уже приближается к показателям энергодефицитных стран. В качестве «либерального» и правильного преподносится стандартный тезис «Газпрома» о необходимости «обеспечения равнодоходности поставок энергоносителей на внутренний рынок и на экспорт» (читай: привязки внутренних цен к стоимости экспортных контрактов монополии). В настоящее время цена природного газа в пересчете на теплотворную способность приблизительно соответствует стоимости угля. Однако в соответствии со стратегией соотношение должно увеличиться вдвое, а на втором и третьем этапах газ должен превзойти в цене твердое топливо в 2,5–2,8 раза.

Стратегия рапортует, что среднеотпускная цена электроэнергии для потребителей должна «ограниченно вырасти» до 9–10 центов за киловатт-час (в ценах 2008 года). «Но эта ценовая планка уже достигнута, и нынешний уровень российских цен идентичен показателям многих энергодефицитных экономик Запада, — отмечает Нигматулин. — Если же учесть паритет покупательной способности (а это справедливо, ведь потребляемое электричество производится исключительно россиянами, для россиян и из российского сырья), наша ориентированная на “инновационное” развитие экономика должна платить за энергию как минимум вдвое меньше».

В общем, новая Энергетическая стратегия напоминают нам не программу лечения больного, пораженного тяжелым недугом, а профессиональную и точную программу реабилитационных процедур на десятилетия вперед, включая диету, прогулки и зарядку пациента. Кто и когда напишет анамнез и эпикриз болезни, пока неизвестно.

Автор: Иван Рубанов

Источник: Эксперт, 07.09.2009