Путин подписал новую доктрину энергобезопасности. К чему она готовит Россию?

Президент Владимир Путин 14 мая подписал новую доктрину энергетической безопасности, которая заменит аналогичный документ от 2012 года. В новой доктрине перечислены четыре главные внешние угрозы для российской энергетики — это сокращение традиционных рынков сбыта, использование разными странами механизмов для нанесения ущерба российскому ТЭКу и экономике, дискриминация российских компаний и незаконный отбор экспортируемых ресурсов другими государствами.

В числе экономических вызовов для энергобезопасности названо смещение центра мирового экономического роста в Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР), рост производства сжиженного газа, замедление мирового роста спроса на энергоресурсы и рост альтернативной энергетики.

Старая доктрина требовала серьезных корректировок, признавали чиновники. «За это время произошли серьезные изменения как в мире, так и у нас в стране, сформировались новые вызовы и угрозы, на которые нельзя не реагировать», — объяснял доработку энергетической доктрины секретарь Совбеза Николай Патрушев.

Новые условия

Глобальная экономическая реальность для российского ТЭК за последние шесть лет действительно сильно изменилась. В 2014 году против России были введены первые санкции, которые затем были дополнены пакетом секторальных ограничений, в числе которых был и запрет на долгосрочное долговое финансирование для таких компаний, как «Роснефть», «Транснефть» и «Газпром нефть». Стала меняться и расстановка сил среди главных игроков на мировом рынке: США активно стали экспортировать энергоресурсы. Поставки американского сжиженного газа стартовали в 2016 году, а нетто-экспортером нефти США стали в 2018 году. 

Из-за санкций среди новых акцентов энергодоктрины появилась ставка на импортозамещение — локализацию оборудования и создание отечественных аналогов оборудования. «Это не означает отход от сегодняшних рыночных подходов, но, тем не менее, мы должны иметь такое оборудование и технологии, на случай, если будут запрещаться отдельные технологии по поставкам в Россию», — говорил министр энергетики Александр Новак.

Forbes попросил экспертов оценить своевременность и обоснованной новой доктрины энергобезопасности страны.

Старший директор группы по природным ресурсам в лондонском офисе рейтингового агентства Fitch Ratings Дмитрий Маринченко:

— В доктрине, в целом, верно обозначены тенденции, которые характерны для мирового энергетического сектора — рост рынка сжиженного природного газа, замедление роста спроса на нефть, развитие альтернативной энергетики, рост роли АТР и так далее. С 2012 года энергетическая картина мира довольно сильно поменялась — например, успех «сланцевой революции» был не очевиден, а риск нехватки нефти казался более существенным, чем риск переизбытка.

Но самое главное, о чем в 2012 году было догадаться невозможно — это санкции, с которыми российские компании живут уже пять лет. Именно санкции — основная угроза, но считать, как это следует из духа доктрины, что санкции являются лишь инструментом недобросовестной конкуренции со стороны Запада, немного наивно. Санкции последовали за вполне конкретными событиями.

В доктрине написано о необходимости создания условий для внутренней конкуренции и о стабильности регулирования. Это идёт вразрез с де-факто переходом под крыло государства значительной части нефтяных компаний, а также с теми пертурбациями, которые преследуют постоянно корректируемый «налоговый манёвр».

В целом, долговая нагрузка по мировым меркам довольно низкая. У «Сургутнефтегаза» долга практически нет, у «Лукойла» и «Новатэка» он крайне низкий. У «Газпрома» и «Газпром нефти» долговая нагрузка сопоставима с западными компаниями. Долгое время долговая нагрузка была высокой у «Роснефти», но компания добилась ее снижения.

Но дело не только в коэффициентах, которые помогают оценить уровень долговой нагрузки, но и в доступности финансирования. Многие компании по сути оказались отрезанными от западных рынков капитала из-за санкций. Это привело к тому, что возросла нагрузка на государственные институты и банки, которые, например, помогли рефинансировать долги «Роснефти» в конце 2014 года, когда обвалились цены на нефть.

С этой точки зрения необходимость перекредитовываться на Западе в условиях санкций является для некоторых компаний фактором риска, однако можно ожидать, что государство в случае необходимости будет оказывать компаниям поддержку».

Заведующий сектором «Энергетические рынки» Института энергетики и финансов Николай Иванов:

— В доктрине сильно изменились оценки внешнеполитической ситуации и военно-политических угроз: из-за новых проблем в геополитике все обиды сквозят. Интересен баланс между вызовами и угрозами. Развитие возобновляемой энергетики раньше трактовалось в качестве угрозы, а сейчас это стало вызовом. Упор на замедление роста мирового спроса и увеличение мировой ресурсной базы можно считать сменой парадигмы в российском ТЭК. Технологическая революция позволила вывести на рынок новые ресурсы, и впервые в доктрине признается, что российскую ресурсную базу нужно не только расширять и улучшать, но и переводить на новый уровень технологического развития.

Но в доктрине заметна и противоречивость некоторых пунктов: с одной стороны, Россия поддерживает усилия мирового сообщества по борьбе с изменением климата, но с другой стороны, говорится, что это не должно налагать ограничения и угрожать энергетической безопасности страны. В доктрине есть много оговорок: Россия должна считаться цивилизованным игроком, нацеленным на чистую энергетику, но подчеркивается, что от мирового цивилизованного рынка нас отодвигают все сильнее. Есть некоторая двоякость формулировок, которая скорее рассчитана на разные сценарии развития ситуации: с одной стороны, выражается заинтересованность решать проблемы дипломатическими методами и вернуться в полноценную мировую энергосемью, с другой стороны, говорится о возможности развивать ТЭК на основе внутренних ресурсов в случае, если нас попытаются сильнее оградить от зарубежных рынков.

Избыточная фискальная нагрузка, чрезмерная зарегулированность ТЭК и пристальное внимание контролирующих органов — это констатация факта: для динамичного и технологичного развития энергетического сектора влияние этих факторов требуется снижать.

Ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков:

— Многие стратегические документы в России фиксируют изменение правил игры с опозданием. Основные угрозы и вызовы в доктрине энергетической безопасности на этот раз описаны хорошо. Санкции и антимонопольное законодательство используются как элемент конкурентной борьбы против российского ТЭКа. Центр силы глобального энергорынка действительно смещается в сторону стран АТР, а темпы роста спроса на энергоресурсы на традиционных рынках для России замедляются, и растет использование альтернативной энергетики.

Число экспортеров энергоресурсов сильно выросло, США стали более активным игроком на глобальном энергетическом рынке. Россия не может не реагировать на все эти изменения. Но главный вопрос — что делать? Конкуренцию на глобальных рынках мы изменить не можем. А у каждой из российских энергетических компаний есть собственная стратегия развития, и они не обязаны ее согласовать с доктриной энергетической безопасности страны. Получается, доктрина скорее носит декларативный характер, но не отвечает на вопрос, как добиваться поставленных целей, и как согласовывать интересы бизнеса и государства».

Гендиректор и владелец East European Gas Analysis Михаил Корчемкин:

— Инвестиционная политика «Газпрома» явно не отвечает доктрине энергобезопасности. Центр мирового экономического роста сместился в АТР, а основные инвестиции «Газпрома» по-прежнему ориентированы на Европу.

Среди угроз энергобезопасности назван «незаконный отбор» экспортируемых энергоресурсов, которого, даже по утверждениям Кремля, не было более 10 лет. Подозреваю, что в категорию «незаконного отбора» зачисляют реверсные поставки газа из Евросоюза в ГТС Украины, которые Путин резко критиковал на недавней пресс-конференции в Пекине.