«Давайте, честно, закроем нефтянку в России и поедем добывать в Ирак!»

Накануне премьер-министр Владимир Путин в ходе визита в Самару обсудил с чиновниками от энергетики формирование проекта «Генеральной схемы развития нефтяной отрасли на период до 2020 года». Согласно планам правительства, к 2020 году нефтяная отрасль будет обладать модернизированным нефтеперерабатывающим сектором с 85%-ной глубиной переработки, при этом из 505 млн тонн добытых жидких углеводородов более 50% будут перерабатываться на территории России. Между тем, сами игроки, крупнейшие нефтяные компании, вопреки стратегиям правительства, предпочитают вкладываться в зарубежную перерабатывающую промышленность и там же вести разведку. Руководитель Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов рассказал Накануне. RU о том, почему планы российского правительства не являются руководством к действию не только для нефтяников и газовиков, но и даже для самих чиновников.

Вопрос: Правительство снова заговорило о фискальных мерах, способных стимулировать нефтепереработку. Такая цель обозначена в «генеральной схеме развития нефтяной отрасли на период до 2020 года», насколько, как Вы считаете, реальна возможность запустить в стране развитие сектора нефтепереработки?

Константин Симонов: У нас о нефтепереработке говорят 10 лет. Но заводов не появляется. А что мы видим на практике? С одной стороны, мы говорим о развитии нефтепереработки, с другой стороны, Роснефть строит НПЗ в Китае, да еще выходит закон об увеличении экспортных пошлин на нефтепродукты. Это же абсурд! Я не понимаю, почему Роснефть собирается строить завод в Китае, если важнее и проще построить завод в конечной точке нефтепровода ВСТО и отремонтировать комсомольский завод (нефтеперерабатывающий завод в Комсомольске-на-Амуре), который уже существует. Кого мы обманываем? И другой вопрос: как можно стимулировать переработку в стране, увеличивая вывозные пошлины на этот вид продуктов?

Вопрос: То есть, получается, что чиновники не следуют собственным программам, которые принимают?

Константин Симонов: Понимаете, дело в том, что все эти программы — это все вилами на воде писано. Выполнено это все будет или не выполнено, никто не знает. И для самого правительства все эти программы — не руководство к действию. Я вот лично очень сомневаюсь, что Игорь Сечин с утра читает эти стратегии многочисленные и думает, как бы ему их выполнить. Кроме того, адекватную программу невозможно даже составить. У нас, вроде как, прогнозы есть, но насколько они толковы, понять трудно. Вместо того, чтобы подумать, что там с методологией неправильно, мы пишем новую программу.

Вопрос: А в чем проблема, почему программы не могут стать руководством к действию?

Константин Симонов: Чтобы понять, сколько надо будет добыть, надо понять, как экономика у нас будет расти. А как вы это поймете? Нет нормальных методик подсчета ВВП и экономических показателей по отдельным секторам. В Советском Союзе был генплан и каждый завод знал, что через пять лет он должен выйти на такие-то показатели. Сейчас все иначе. В энергетической стратегии до 2030 года прописано, фактически, сколько можно было бы добыть нефти к 30-му году. А вот нужно это или не нужно, будут ли под это инвестиции, этого всего нет. Новая генеральная схема развития отрасли нефтяной говорит о налогах, там много правильных вещей, которые известны. Но проблема ведь не только в налогах. Государство является заказчиком подобных документов, но люди, которые должны исполнять эти документы, разрывают их после подписания. Никто не работает над их выполнением.

Вопрос: Вы считаете, что от подобных стратегий нет толку?

Константин Симонов: Я думаю, что здесь красивая идея заложена, что нельзя вот так вот развиваться без паруса и весел, чтобы плыть абы куда. Поэтому идея-то здравая — написать некий план, однако, когда его берешь и вникаешь в этот план… Я вас уверяю, что все серьезные люди в отрасли никакого внимания на этот план не обратят.

Вопрос: Действительно, эти государственные стратегии в энергетической отрасли согласуются как-то со стратегиями крупнейших компаний?

Константин Симонов: Крупнейшие компании сами постоянно меняют свои стратегии. Вот посмотрите на стратегический план Лукойла, крупнейшей нашей компании, там предлагается поменьше инвестировать и побольше получать дивидендов. Вот скажите, если компания намерена поменьше инвестировать, у нас как будет расти объем добычи? А это заложено в государственной стратегии.

Крупнейшие нефтяные компании все больше и больше инвестируют в зарубежные проекты. Это соответствует идее добычи нефти на российской территории? Зачем наши компании вкладываются в Венесуэлу, зачем ТНК-BP покупает активы во Вьетнаме и Алжире? И зачем наша страна, то есть государство, заплатила Венесуэле 1,5 млрд долларов только за право начать разведочные работы? Я вот этого понять не могу, если мы говорим о наших стратегиях.

Вопрос: А кто тогда будет осваивать наши запасы, которые, по официальным данным, растут год от года?

Константин Симонов: У экспертов-геологов есть такое подозрение, что у нас сейчас часть запасов просто сфальсифицирована. Я видел оценки, что только 20% процентов роста запасов по нефти реальны, другая часть — фальсифицируется. Делается это просто. Юридически в наших недрах залегают ресурсы и запасы. Вот, к примеру, у вас есть месторождение закрытое, и вы просто берете и из категории «ресурсы» переводите его в «запасы». Вы ничего нового не открыли, а у вас запасы выросли. В основном сейчас добыча ведется на старых месторождениях. Откуда мы в двадцатом году будем добывать нефть — это вопрос очень серьезный. Да и проблема фальсификации данных по запасам очень серьезна, геологическое сообщество давно об этом пытается говорить, но государство предпочитает делать вид, что в отрасли все нормально.

Вопрос: Правительство усиленно пропагандирует идею разработки запасов Восточной Сибири. Недавно Путин призывал инфраструктурные и нефтяные компании ускорить освоение территорий, а Медведев во время визита в Пекин подписал договор о дополнительных поставках нефти и газа. Разве это не говорит о развитии запасов?

Константин Симонов: Я советую посмотреть внимательно нашу энергетическую стратегию и обратить внимание на цифры добычи нефти по Востоку. Чтобы стратегия соответствовала реалиям, там также делают одну хитрую вещь. Добыча нефти почему-то должна резко вырасти в 2025-м году. То есть, грубо говоря, правительство говорит: «Вот мы сейчас готовим, готовим, готовим, а потом все как вырастет!» В реальности в Восточной Сибири добывается (если не учитывать Сахалин К.С.) меньше 10 млн тонн нефти. О какой Восточной Сибири мы говорим?

Вопрос: Насколько вероятно, что российские нефтяные компании сменят профиль и больше займутся газом, СПГ? Уйдут на Север, на Ямал?

Константин Симонов: Ну, если посмотреть, куда та же BP инвестирует свои средства, то видно, что это вовсе не Север. Сфера интересов компании, скорее, находится за пределами нашей Родины, это не совсем на русский Север. Но газ, безусловно, более перспективное направление сейчас. Но ладно бы они из нефти уходили в газ, но они уходят из России. Я вот не понимаю, зачем наши компании добывают нефть в Африке и Венесуэле, если у нас есть та же Восточная Сибирь. Если государство считает, что это нормально, то тогда зачем стратегии принимать? Кого мы обманываем?

Вопрос: Но, возможно, это объясняется конъюнктурой рынка, и там себестоимость добычи ниже?

Константин Симонов: Слушайте, у нас есть страна, задача которой поднимать добычу. Надо быть честным, давайте тогда напишем честно в следующей энергетической стратегии: у нас очень высокая себестоимость, отрасль мы закрываем и поедем добывать нефть в Ирак, Гвинею, Эквадор, Венесуэлу и так далее.

Источник: Накануне.ru, 29.10.2010