Погадаем на нефтяной гуще?

Нефтяные цены обновили трехлетний максимум и, похоже, падать не собираются. Глава Международного валютного фонда Кристин Лагард заявила, что ценовые рекорды на энергоносители могут привести к новому спаду мировой экономики. Сколько продлится нефтяное «счастье», и что нам делать после «апокалипсиса» — корреспондент Bigness выяснял у экспертов.

Глава Международного валютного фонда Кристин Лагард уверена, что повышение цен на нефть может стать главной угрозой для мировой экономики. Об этом она заявила на пресс-конференции во вторник, и ее мнение разделяют многие западные эксперты, отмечая, что объективных факторов для удорожания черного золота сейчас нет.

«Интересно, что Саудовская Аравия увеличила добычу почти до десяти миллионов баррелей в день, из Ирана не было новостей, которые способствовали бы повышению цен на нефть. Но они продолжают повышаться. По марке WTI мы на самом верху диапазона. Я думаю, увеличение нефтедобычи экспортерами ОПЕК имеет и обратную сторону — это означает сокращение резервных мощностей. Я думаю, дальнейший рост цен может привести к замедлению американской экономики, тогда и цены на нефть упадут», — цитирует Bloomberg американского трейдера Айру Экстина.

Собственно, уже сейчас есть предпосылки для серьезной коррекции нефтяных котировок. Китай, вторая экономика мира, признал замедление своего развития. Если та же участь постигнет других гигантов мировой экономики, вероятность повторения сценария 2008 года, когда в считанные месяцы цены рухнули с 146 долларов за баррель до 36, резко повысится. Насколько это возможно, корреспондент Bigness спросил у аналитика инвестиционной компании «Баррель» Анны Анненковой и руководителя аналитического управления Фонда национальной энергетической безопасности Александра Пасечника. Эксперты сошлись во мнении, что ждать падения цен на нефть в ближайшее время не стоит.

«Цены на нефть сейчас на трехлетнем максимуме. И рост скорее всего продолжится, потому что они взлетели в феврале и коррекции не было. Сейчас цель роста в среднесрочной перспективе — исторический максимум, уровень в 140–150 долларов за баррель. В долгосрочной перспективе возможен рост и до 180», — отметила Анна Анненкова.

Ей вторит Александр Пасечник: «Конъюнктура сейчас такова, что предпосылок снижению мировых цен на нефть нет. Если мы посмотрим на страны-производители не нефти, на арабский мир, то бюджет этих стран уже верстаются из расчета более ста долларов за баррель. Сейчас найден определенный компромисс между производителями и покупателями. К тому же в нынешние цены заложена военная премия, поскольку напряженность на Ближнем Востоке никуда не делась. Если же влияние этого фактора ослабнет, всегда есть эффект привыкания, тогда цены как раз придут к уровням 100–110 долларов».

Но он совершенно не согласен с западными аналитиками, которые предрекают новый спад мировой экономики из-за нефтяных рекордов.

«Заявления европейских политиков, что высокие цены на нефть могут ввергнуть мировую экономику в рецессию, это спекуляции. При резком кратном повышении это было бы возможным, но при нынешнем поступательном процессе — вряд ли. До начала военных действий против Ирана всплеска цен не будет. Они могут последовать, но по крайней мере до осени будет определенная стабилизация, потому что в США сейчас предвыборная кампания. У Барака Обамы вполне конкурентоспособная позиция, и воевать ему ни к чему. В отличие от его оппонентов, того же Ромни, которые ратуют за военную операцию, за сценарий «молниеносной» войны в коалиции с Израилем, считает эксперт Фонда национальной энергетической безопасности.

К тому же высокие цены на нефть поддерживают и фундаментальные факторы, отметил Александр Пасечник, поскольку все время повышается себестоимость добычи. Традиционные промыслы иссякают, приходится идти на шельф, добывать вязкую нефть из битумных песков, — все это провоцирует удорожание сырья.

Ресурсная база постепенно вырабатывается во всем мире, крупнейшие нефтедобытчики активно ищут новые месторождения. Этим вызван их интерес к российскому арктическому шельфу, о скорой разработке которого говорят уже несколько лет. Но это пока дело будущего. А вот насколько выработана нынешняя ресурсная база в нашей стране? Не грозит ли нам снижение нефтедобычи, которая сейчас стабилизировалась в районе 500 миллионов тонн?

«В том, что касается наших запасов, в колокол бьют уже года три. Если бы не Ванкор и Сахалин, у нас началось бы снижение еще в 2009 году. Сейчас у нас постоянно небольшой рост, но он происходит на фоне постоянного падения в нашей основной нефтегазовой провинции — Западной Сибири. И это будет сказываться на валовых показателях и в конце концов они начнут снижаться. Сокращение может начаться уже в ближайшие два года. Потому что и Ванкор не бесконечен, а ввод новых месторождений не сможет покрыть падения добычи на старых», — считает аналитик компании «Баррель». И Арктика, в шельфе которой, по оценкам американцев, сокрыто до 20 процентов всех неисследованных запасов, не сможет в ближайшем будущем стать заменой Тюмени, уверена она.

«Все эти проекты рассчитаны на очень долгосрочную перспективу, это признают все специалисты. Все заявления популистов с трибун, что вот мы через два года Штокман начнем, все это ерунда. Потому что даже у норвежцев, которые имеют максимальный опыт в разработке шельфа именно в северных водах, нет таких технологий, которые будут работать в условиях Штокмана. Он гораздо севернее, там гораздо сложнее условия. Это очень технологически емкий проект. Так что разговоры об Арктике — это не раньше, чем лет через десять. Так что стоит ожидать сокращения добычи. Если же мы хотим сохранить ее объем на нынешних уровнях, то нужно делать акцент не на экстенсивном расширении, а заняться повышением коэффициента извлечения, который у нас всего 0,3. Для сравнения, в США он равен 0,5, в Норвегии 0,7. Если мы поднимем этот показатель хоть на одну сотую, до 0,31, то это будет равноценно открытию нового крупного месторождения», — рассказала корреспонденту Bigness Анна Анненкова.

Собственно, если учесть средний уровень в 500 миллионов тонн, то одна сотая — это ни много ни мало — пять миллионов тонн в год.

«Так что сейчас нужно вкладываться в науку, ка это делает РИТЭК, дочка Лукойла. А стимулировать предприятия на это должно государство. Тогда мы сможем удержать нынешнюю планку без всякого шельфа. Еще один путь — передавать небольшие месторождения, не интересные мэйджорам, средним и мелким разработчикам, — добавила собеседница нашего издания.

Однако в этом моменте с ней в корне не согласен Александр Пасечник: «У нас в России с ресурсной базой проблем нет. Потому что если мы берем арктические месторождения, дальневосточные помыслы, Восточную Сибирь, то там есть и нефть и газ, и в изрядных количествах. Дефицита нет. Есть интерес компаний к определенным провинциям, где есть какая-то инфраструктура, где проходит, к примеру провод „Восточная Сибирь — Тихий океан“. Все это оценивается».

Он считает, что об обеспеченности мэйджоров ресурсами можно судить по конкурсами, которые проводят Роснедра. Многие из них оказываются несостоявшимися, потому что предлагаемые компаниям месторождения им не интересны.

«Пока что их интересуют только крупные месторождения, стратегического характера, а это значит, что дефицита сырья нет. Иначе бы наблюдалась реальная борьба за любые запасы. Пока же конкуренция наблюдается только за право разрабатывать стратегические площадки, такие как Требса-Титова, Имилорское и другие», — отметил эксперт

Однако этому исключительному интересу к «стратегическим» запасам может быть и другое объяснение. Просто пока дешевле найти крупные месторождения за рубежом чем вкладываться в более скромные по размерам отечественные. И это признает Александр Пасечник.

«Да, нужно отметить этот тренд — „игра в глобальность“. Все наши нефтедобытчики, и частные и государственные (государственные даже больше) стремятся на зарубежные рынки, стараются вкладываться в какие-то сомнительные достаточно проекты в странах с неустойчивыми политическими режимами. Тут и Венесуэла, и Ливия… И когда у тебя в собственной стране достаточно „гринфилдов“ (greenfield — новый проект, в отличие от уже находящегося в развитии (brownfield) — Ред.), то такой подход кажется не совсем рациональным. Понятное дело, что здесь не обошлось без политики, тем не менее нужно уметь расставлять приоритеты», — сетует аналитик Фонда национальной энергетической безопасности.

Надежды на развитие отрасли он связывает, не с иностранными проектами, а с освоением российского арктического шельфа.

«Арктика — район перспективный, его освоение уже закладывается в стратегические планы компаний, той же „Роснефти“ в альянсе с ExxonMobil. Логика здесь понятна, поскольку у наших компаний нет достаточного технологического потенциала, потому необходимо привлекать западных мэйджоров», — пояснил Александр Пасечник.

Тем не менее он затруднился спрогнозировать, когда может быть получена первая шельфовая нефть: «Ориентиры смещаются. В 2008 году говорили, что в 2015-м — 2020-м. Сейчас уже 2012-й. Минимальный срок любого такого проекта — пять лет. Чтобы добывать на шельфе, нужно сначала построить буровые платформы. Так что я не думаю, что мы получим нефть раньше 2020 года».

Однако, если судить по темпам развития первого арктического шельфового проекта — Приразломного месторождения в Печорском море-то эти оценки стоит признать весьма оптимистичными. Изначально предполагалось, что первую нефть на нем получат в 2007–2008 годах. Между тем оно до сих пор не введено в эксплуатацию. И время играет против разработчиков. Пока строили буровую платформу на месторождении, она уже морально устарела. Тем не менее в сокращение уровня добычи в нашей стране он не верит.

«Насыщение, конечно, существует, этот барьер в 500 миллионов тонн, ориентир, который озвучивало Минэнерго, плюс-минус пять-десять миллионов, в ближайшие десять лет будет стабилен. Не думаю, что будет существенная просадка, потому что по-прежнему компании намерены вкладывать существенные средства в увеличение добычи. Конечно, падает добыча на старых месторождениях, так что локальный минимум возможен, но он будет незначителен. Так же „Роснефть“ за счет Ванкора в ближайшие пять-десять лет будет вытягивать практически всю российскую нефтянку. И другие компании тоже озабочены приростом, все намерены наращивать производство, и я думаю, они с этой задачей справятся. Если мы посмотрим головые отчеты, то все показывают рекордные прибыли, и эти средства могут вполне идти в том числе и на развитие промысловых баз», — рассказал эксперт корреспонденту Bigness.

Тут прямо напрашивается вопрос: но пойдут ли? И Александр Пасечник вынужден признать, что это совсем не факт: такие компании, как ТНК-BP, например, увлекаются выводом средств. И почти вся ее чистая прибыль идет в карман акционеров.

Как бы там ни было, но в стратегии крупнейшей частной нефтяной компании России прямо заявляется о намерении вкладывать значительные средства в проекты за пределами нашей страны, в Ираке, на Каспии. И в чем аналитик уверен твердо, так это в том, что с нефтяной иглы отечественная экономика слезать не собирается.

«Все разговоры о снятии нефтяной зависимости, российского нефтяного проклятия — все эти спекуляции не вполне уместны. Мы — ресурсная страна. Как мы продавали нефть за рубеж, так и будем продавать. И в прошлом году доля ТЭКа в экспорте снова выросла. То есть нефтегазовая зависимость у нас не уменьшается, а растет. Доля реального сектора все ниже. Так что наша зависимость от мировой конъюнктуры никуда не делась. Сейчас она благоприятна, но в случае каких-то потрясений мы все потеряем. И придется тратить стабилизационные фонды».

Как тут не вспомнить ситуацию летом 2008 года, когда аналитики предрекали к новому году 200 долларов за баррель. Тогда нефтяные котировки рухнули до 50 долларов, правда, сегодня подобный апокалипсис вряд ли повторится. Так, British Petroleum в своих отчетах отмечает полуторапроцентный прирост каждый год, и предпосылок к снижению потребления энергоресурсов нет. И нефтяное счастье еще продлится какое-то время. Однако сани, как известно, нужно готовить все-таки летом.

Автор: Александр Перечный

Источник: Большой бизнес, 22.03.2012