Венчурный элексир технологического оздоровления

Что препятствует сегодня «инновационному прорыву» в нефтегазовой промышленности

"Миром науки и идей правит интерпретация..."

Станислав Ежи Лец

Еще два-три года назад отношение российского бизнес-сообщества к инновациям было неоднозначным. "Пока у нас есть нефть, инновациям нет места", - считали некоторые скептики. Сейчас чаще можно услышать противоположное мнение. Инвестиции в научные разработки постепенно становятся экономически целесообразными, крупные отечественные компании изъявляют готовность вкладывать в инновационные проекты сотни миллионов долларов. Более того, под эгидой правительства РФ создается Фонд венчурных инвестиций.

О том, как эти процессы могут отразиться на отечественном нефтегазовом комплексе, на страницах «Нефти России» рассуждает Константин Симонов, президент Фонда национальной энергетической безопасности.

Все ли новое - инновация?

- Хотелось бы начать наш разговор с самого простого вопроса: а какой смысл, собственно говоря, ныне вкладывается в понятие «инновация»?

Константин Симонов: На мой взгляд, все, что ново в позитивном смысле для нашей экономики, и есть инновации.

- А какова на сегодняшний день специфика инновационного процесса в России? И насколько разнятся схемы взаимоотношений науки и инвесторов в России и зарубежом?

Константин Симонов: В инновациях в России никто не заинтересован, потому что никто не хочет думать категориями отдаленного будущего. Развивать инновационную экономику нет никаких резонов - это и затратно, и рискованно. Да к тому же у нашего бизнеса есть решения попроще. На Западе передовые технологии в случае их успешного применения дают хорошую прибыль. А в России выигрывает тот, кто располагает административным ресурсом и за счет этого обеспечивает себе различные исключения из правил - налоговых, таможенных или каких-либо еще.

* Инновациями по техногенному кризису

- В конце 2005 г. Центр макроэкономического анализа и среднесрочного прогнозирования в своем прогнозе состояния российской экономики на ближайшие 15 лет предрекал, по крайней мере, три крупных кризиса. В частности, утверждалось, что второй из них (примерно в 2011-2012 гг.) произойдет из-за роста числа техногенных аварий, особенно в топливно-энергетическом комплексе. Как вы прокомментируете эту не совсем приятную и даже больше грозную гипотезу?

Константин Симонов: Для России это стало своего рода болезнью - практически безудержный поток разного рода апокалипсических прогнозов, касающихся неизбежности техногенных катастроф. Понятно, в чем их причина. На фоне постоянных рассуждений о крупных инвестициях в реальный сектор на самом деле свыше 90% производства ведется на мощностях, созданных еще в советское время! Большая часть нашего бизнеса – это использование промышленного потенциала СССР: его «проедание» или «доедание». Ясно, что такое временщичество привело к износу основных средств и повысило риск аварий во всех сегментах экономики. Но в ТЭК вероятность катаклизмов выше по той простой причине, что он - самый большой сегмент нашей экономики. Износ оборудования на добывающих предприятиях, в нефтехимии и электроэнергетике порой превышает 80%!

Но при всем том советские активы оказались довольно-таки прочными для того, чтобы «отложить» катастрофу на неопределенное время и... породить еще большую самоуспокоенность. Дескать, все говорят, что грядет техногенная катастрофа, а ее нет как нет. А раз так, то вроде можно и дальше «лежать на печи». Схожая ситуация и с добычей нефти. Ну сколько раз говорили, что «советские» месторождения исчерпаны и скоро подойдут к стадии падающей добычи?! Но на это внимания не обращал почти никто. И вот тебе - грянул гром, началось падение темпов роста производства сырья...

* Мнение изменить - что шляпу снять...

- Поговорим теперь о роли инноваций и венчурных фондов в ТЭК. Разделяете ли вы весьма распространенное мнение о том, что одним из основных«минусов» отечественной нефтегазовой промышленности является «консервативность» ее технологического уклада?

Константин Симонов: У нас в обществе прочно укоренился миф о том, что существует старая, «дедовская» экономика, к которой относят и сырьевой комплекс, где уже придумали все, что можно, и нет места новым идеям. Мол, копни лопаткой землю - нефть сама пойдет. В то же время есть якобы принципиально иные отрасли, где нужны «полет фантазии» и «размах технической мысли».

На самом же деле современный ТЭК в ведущих странах мира давно уже стал магнитом, притягивающим к себе все новое. Например, сейчас начинается освоение запасов тяжелой нефти, что ставит перед нефтегазовым комплексом гигантские технические задачи. И, по большому счету, только НГК и способен служить катализатором прихода в Россию новых технологий. Можно вспомнить несколько серьезнейших проблем, которые стоят перед российским ТЭК и которые связаны с радикальными технологическими прорывами. Это добыча на шельфе. Или промышленное производство сжиженного газа и строительство СНГ-терминалов. Я считаю, что нельзя назвать иначе как позором тот факт, что в России до сих пор нет мощностей по выпуску СПГ. И это притом, что в мире на разной стадии находится строительство 34-х предприятий по сжижению газа объемом 350 млрд м3 в год, 74-хприемных терминалов на 480 млрд м3. Благодаря развитию данных технологий удалось резко снизить стоимость производства и транспортировки СПГ, и только мы продолжаем спокойно «спать» в стороне от мирового рынка.

Еще одна масштабная задача - развитие нефтехимии. Сейчас наши компании продолжают делать ставку на экспорт сырой нефти. В то же время советский нефтехимический комплекс строился таким образом, что ныне на территории России оказались сконцентрированными в основном предприятия по первичной переработке сырья. Более глубоко оно перерабатывалось на заводах, расположенных на периферии СССР. С развалом Союза распались и налаженные товарные цепочки между поставщиками полуфабрикатов и их потребителями, и восстанавливать их никто не собирается. А ведь возрождение нефтехимии могло бы стать тем значимым технологическим импульсом как для отрасли, так и для всей страны.

- Может ли послужить «спасительной соломинкой» в деле предотвращения технологических провалов в ТЭК такая точечная акция, как отмена импортных пошлин на высокотехнологичное оборудование? А если все-таки необходимо более «глобальное» решение, то каким оно, на ваш взгляд, может быть?

Константин Симонов: Нефтегазовый комплекс должен стать технологическим магнитом для российской промышленности, он обязан ставить сложные задачи для смежных отраслей. Некоторые успехи уже есть - например, с трудом, но все же началось производство отечественных труб большого диаметра. Государству необходимо не стимулировать ввоз западного оборудования, а заставлять нефтяников и газовиков вкладывать деньги в освоение новых месторождений и в нефтехимию. Значит, прежде всего, надо построить систему налогов и таможенных пошлин таким образом, чтобы льготы получали те, кто работает на новых месторождениях со сложными условиями залегания углеводородов (в первую очередь на арктическом шельфе и в Восточной Сибири), а также те, кто занимается глубокой переработкой сырья. Тогда у них будет стимул вкладывать средства в новые технологии, причем развивать их в составе своих вертикально интегрированных компаний, а не привозить из-за рубежа. Экспорт же технологий для ТЭК - это путь для экономики колониального типа. И его иначе, как троянским конем, не назовешь.

- С одной стороны, финансирование научных организаций, работающих на нужды ТЭК, сократилось по сравнению с 1990 г. почти в 15 раз. Но, с другой стороны, объемы инвестиций в инновации, осуществляемых крупными компаниями, растут из года в год и уже достигают сотен миллионов долларов. В чем причина такого противоречия?

Константин Симонов: Падение инвестиций в технологические новации связано с тем, что многие компании ТЭК работали как временщики, экономя на будущем. Не вкладывались деньги ни в освоение новых месторождении, ни в высокозатратные технологические разработки. А такого рода «режим экономии» не мог способствовать росту числа высокотехнологичных решений.

Теперь ситуация может измениться, хотя есть риск и несколько иного рода. Например, в государственных компаниях увеличиваются расходы на научные разработки. Но они могут использоваться и как способ «текущего освоения бюджета» или скрывать иные затраты. Прозрачность же в этой сфере очень низка. Отсюда и слабая эффективность инвестиций: ассигнования большие, а инноваций мало.

- А, может быть, правы специалисты, считающие, что в ближайшие годы развитие отечественного ТЭК по-прежнему в значительной мере будет зависеть от импорта технологий и оборудования?

Константин Симонов: Упомянутые в вопросе специалисты окажутся правы, если наша исполнительная власть будет продолжать делать то, чем она занимается в последнее время, - говорить о том, что надо что-то делать, и при этом на самом деле ничего не делать, наблюдая, как приток нефтедолларов со старых месторождений позволяет стране относительно спокойно существовать. Тогда, конечно, мы окончательно «выжмем» советские активы при помощи «волшебных» технологий быстрого повышения нефтеотдачи пластов, а через несколько лет столкнемся со стагнацией в отрасли.

В технологический «прорыв» с рисками наперевес.

- Есть, правда, и еще одно, совершенно противоположное мнение: мол, ситуация с технологическими инновациями в России не так уж и плоха. Проблема лишь в том, что они - не транспарентны для учета и анализа. То есть они зачастую не фиксируются в патентных ведомствах ввиду отсутствия необходимости в этом. К их числу относятся, например, новые режимы работы оборудования, нюансы технологий бурения скважин и т.п. Однако только ли это тормозит начало технологического«прорыва»?

В то же время следует заметить, что отсутствие полной информации об инновациях не является тормозом для технологического «прорыва» в отрасли. Это проблемы различного свойства.

Константин Симонов: Еще раз повторю: работа тормозится, прежде всего, из-за самоуспокоенности, уверенности в том, что и так все хорошо, что обойдемся без лишних затрат. Жизнь, конечно же, рано или поздно заставит думать иначе. Скажем, по данным Минприроды, уже к 2015 г. Россия практически полностью исчерпает запасы рентабельных месторождений на суше. Сегодня более 75% открытых нефтегазовых залежей уже вовлечены в промышленное освоение и их средняя выработанность приближается к 50%! А драгоценное время по-прежнему уходит.

- Каковы сегодня, на ваш взгляд, основные риски и проблемы, с которыми сталкиваются отечественные разработчики инновационных решений? Помогут ли от них избавиться внедряемые сейчас российским правительством венчурные фонды?

Константин Симонов: Боюсь, что идея венчурных фондов опять приведет к элементарному освоению бюджетных средств, то есть к чистой показухе. Основная же проблема разработчиков инноваций - это то, что они... никому не нужны. Потому что главная из них - это умелая «блокировка» с властными структурами. Создайте равные для всех правила игры - и тогда большую прибыль будет получать тот, кто предложит рынку какие-то новинки. Вот тогда инновации и окажутся более всего востребованными.

Опубликовано: журнал «Нефть России», № 2, февраль 2007 года.