Поэтому Япония готова оказывать помощь в экономическом развитии Российского Дальнего Востока, а также де-факто отказывается от санкций, к которым присоединилась в 2014 году. Это уже вызвало гневную отповедь из Вашингтона: представители Госдепа заявили, что Токио и Москва свободны в развитии двусторонних отношений, но при этом Япония должна помнить о том, что Россия «делает на Украине».
Несмотря на это, в Японии надеются, что встречи Абэ и Путина в рамках ВЭФ, а затем на саммите G20 в китайском Ханчжоу и в ходе декабрьского визита Путина в Токио (первом с 2005 года!) смогут положить начало новому формату отношений между двумя нашими государствами.
Что касается российско-корейских отношений, которые также будут центром внимания на форуме, главное англоязычное издание Южной Коем, Korea Herald, касаясь начинающегося форума, уделяет основное внимание не экономике, а дискуссии между Путиным и Пак Кын Хе по размещению на юге Корейского полуострова американской противоракетной системы THAAD.
В последние годы Сеул имеет хорошие отношения и развитые экономические связи и с Москвой и с Пекином, однако, как Россия, так и Китай выступают резко против размещения ПРО США в Южной Корее. Там (особенно в Китае) считают, что THAAD — слишком мощное оружие, чтобы противостоять зарождающемуся ракетно-ядерному потенциалу КНДР. Включение же Сеула в глобальную систему американской противоракетной обороны служит только интересам Вашингтона и наносит вред двусторонним отношениям с Москвой и Пекином. В то же время руководство Южной Кореи видит в присутствии американских военных, в том числе и ПРО, свою главную защиту от возможных угроз со стороны Пхеньяна. По данным китайских СМИ, сейчас уже определены три участка, на которых начнётся строительство элементов системы THAAD. Именно этот вопрос, как ожидается, Пак Кын Хе обсудит во Владивостоке с Владимиром Путиным и позже в Ханчжоу с председателем КНР Си Цзиньпином.
Генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов уверен, что Кремль будет крайне аккуратен в своей работе с японцами и не допустит сдачи территориальных позиций, другое дело, что переговоры ведутся в регионе, где со дня на день может «начаться война».
Вопрос: Восточный экономический форум обещает стать вехой в истории русско-японских отношений. Японские СМИ пишут, что власти страны готовы «изменить образ мышления» в отношении России, но тут же отмечают, что инвестиции помогут «задобрить» русского медведя и изменить его позицию по Курилам. Стоит ли доверять Японии и не придется ли за экономические вложения вскоре поступиться частью суверенитета?
Константин Симонов: Если под экономическим партнерством политическая подоплека — вот, наверное, главный вопрос. Япония, может быть, и воспринимает эту ситуацию как попытку задушить русских в объятиях, сделать какие-то инвестиции, а потом сказать: «Мы же в вас инвестировали, давайте решим проблемы с островами». Но Путин заявил, что мы территориями не торгуем, потому я не воспринимаю возможное согласие на японские предложения как попытку сдать территории. Наш лидер прямо сказал, что это не так. В этой ситуации Япония должна сама решить, готова ли она инвестировать, если все ее территориальные проекты останутся только в голове.
На самом деле, мы просто воспринимаем эти предложения как исключительно политически мотивированные. В этой логике получается, что Япония может вложить деньги в Россию только с одной целью — получить четыре или два острова Курильской гряды. Я не считаю, что Дальний Восток может быть интересен Японии только Курильскими островами. Япония выступает достаточно крупным инвестором давно, и очевидно, что регион интересен ей и по экономическим причинам тоже. Поставки энергоносителей интересны, интересен единственный в стране завод СПГ (сжиженного природного газа) на Сахалине, который работает практически только на японского потребителя. Проект в Японии воспринимается «на ура», у предприятия есть японские миноритарные акционеры.
Теперь же Дальний Восток станет японцам еще интереснее. Как минимум по двум причинам. Во-первых, ситуация в Южно-Китайском море складывается таким образом, что в любой момент может начаться военный конфликт и будет перекрыто судоходство. В такой ситуации не совсем понятно, как Япония будет получать углеводороды из Персидского залива. Традиционно стратегия Японии заключалась в том, чтобы эти энергоносители покупать на Ближнем Востоке. В этом плане Россия является серьезнейшей альтернативой по поставкам газа и нефти. Нефть уже идет через порт Козьмино. Это первая причина. Вторая причина, конечно, Китай. Он очень активно работает в этом регионе, забирает достаточно большое количество российских ресурсов, и получается, что Япония не может рассчитывать на Россию как на поставщика в полной мере. Китай у нас нынче — крупнейший потребитель нефти из всех стран и крупнейший покупатель нашей нефти. Строится, несмотря на слухи и сплетни, «Сила Сибири». Вчера нам давали цифры: 2020-2021 год — начало поставок по трубопроводу. Идея же подводного газопровода в Японию до сих пор не реализована.
Мне лично кажется, что Японии Дальний Восток интересен и просто как бизнес. Если у них в подсознании есть надежда в будущем попросить острова — это проблема Японии. Курилы — это не Гонконг.
Вопрос: Снятие санкций возможно при таком нарастающем накале сотрудничества?
Константин Симонов: Вопрос интересный, ведь в этом регионе есть две страны, которые демонстрируют разную стратегию в отношении России. Япония санкции ввела, но экономические отношения развивает. Южная Корея, в свою очередь, санкции не ввела, а экономическое сотрудничество свернула. Похоже на то, что все душевные силы у корейцев ушли на то, чтобы отбиться от требований американцев ввести санкции, а потом силы их покинули. Япония же инвестиции продолжала, несмотря на собственные санкции, которые носили сугубо ритуальный характер.
Но проблема санкций не в том, что они действуют сейчас. А в том, что в любой момент может произойти попытка их усилить. И США могут потребовать какие-то проекты остановить. Например, проекты совместного экономического развития той же Курильской гряды. Яркий пример — Южно-Киринское месторождение на Сахалине, которое не попало под санкции изначально, но США отдельно разъяснили бизнесменам, что они не могут на нем работать. Хотя, на самом деле, оно не попадало под параметры, обозначенные санкциями по глубине бурения, методам и так далее.
Так что, допустим, если Япония по итогам переговоров вдруг захочет поучаствовать в строительстве третьей очереди Сахалинского СПГ-завода, то американцы могут взять и просто запретить им это, дополнив санкции.
Япония достаточно чувствительна к мнению США, поэтому надеяться, что Япония снимет свои санкции, не стоит. Тем более что на днях США четко объяснили введением новых санкций, что их политика в отношении России не изменилась. Это практически никак не сказывается на сотрудничестве пока, но теоретически может остановить практически любой совместный проект.
Вопрос: Получается, что Япония банально «приревновала» к Китаю?
Константин Симонов: Банально или небанально — как посмотреть, но попытка использовать фактор противоречий между странами в регионе, имеет место с нашей стороны, и я считаю, что это абсолютно правильно. Игра на противоречиях так и выглядит в реальности. В данном случае это игра на противоречиях Китая и других стран региона. Так и надо делать, не засовывать китайскому дракону в пасть голову, а такие предложения у нас тоже делаются. Нужна диверсификация, даже если мотивом японцев была, как вы выразились, экономическая и политическая ревность, ну что же в этом плохого?
Многие политики стран региона ожидают серьезного военного конфликта между Китаем и Японией в Южно-Китайском море, почему бы на этом не сыграть? Предлагать дружбу одной стороне и экономически неразумно, и политически опасно. Начнется военный конфликт — и придется выступать на чьей-то стороне, а зачем нам это?
Вопрос: А мы, если действительно война начнется, успеем выскочить из этой игры безболезненно, тем более, что война Китая и Японии чревата тем, что может стать глобальной?
Константин Симонов: Это, конечно, тоже вопрос, может ли война в Южно-Китайском море остаться локальной? Но пока мы в этом конфликте держим нейтралитет, и правильно делаем.
