Россия 2007. Часть 6. Наука. Культура. Образование

( Фрагмент книги «Россия 2007. Тенденции развития» )

Содержание:

• 6.1. Власть и «творческая интеллигенция» ↓
• 6.2. Научные приоритетные направления (нанотехнологии) ↓
• 6.3. Власть и РАН: противостояние завершено ↓
• 6.4. Научное сообщество и Русская православная церковь ↓
• 6.5. Реформа образования: Болонский процесс в действии ↓
• 6.6. Кинематограф как инструмент формирования политической мифологии ↓

В год начала «переформатирования» власти даже «неполитические» сферы оказались в значительной степени вовлечены в электоральные процессы и борьбу элитных групп. В равной мере это касалось науки, культуры и образования. Это было обусловлено следующими обстоятельствами.

Во-первых, в ходе выборов особый общественный резонанс приобретает позиция «творческого» и «научно-образовательного сообщества, представители которых своей поддержкой той или иной политической структуры или партии могут принести ей дополнительные голоса избирателей в силу своей «узнаваемости».

Во-вторых, в условиях активизации аппаратного противоборства каждая из элитных групп стремится реализовать проекты и в этой, «непрофильной» сфере, чтобы, с одной стороны, продемонстрировать свою «инновационность» и «перспективность», а с другой – взять под контроль еще оставшиеся активы.

6.1. Власть и «творческая интеллигенция»

В целом надо сказать, что власти удалось достичь консенсуса с интеллигенцией, причем как «патриотической», так и «либеральной». Результатом такого сотрудничества стала, например, деятельность Общественной палаты РФ, в которую вошли представители самых различных идеологических и «профессиональных» групп «общественности». При этом В целом проект «Общественная палата» можно считать состоявшимся. За истекший с начала своего функционирования период ОП смогла стать институциональным элементом представительства гражданского общества, занимающим промежуточное положение между ним и властью (прежде всего, исполнительной). Среди наиболее громких событий, проходивших с участием членов ОП можно выделить «дело рядового Сычева», «Бутовский конфликт» по поводу принудительного выселения жильцов московскими властями, акции протеста обманутых соинвесторов, дело водителя Щербинского, обвиняемого в гибели Алтайского губернатора Евдокимова, а также создание в декабре 2006 года координационного совета НКО по общественному контролю.

В итоге, несмотря на периодические ротации в составе ОП, «баланс сил» в ней сохранялся в целом неизменным. Так, например, 28 сентября Владимир Путин подписал указ «Об утверждении членов Общественной палаты РФ», который не внес серьезных корректив в присутствие «творческой интеллигенции» в ее составе. В частности, актера Александра Калягина сменили три его коллеги – Чулпан Хаматова, Федор Бондарчук и Василий Лановой. А ректора Высшей школы экономики Ярослава Кузьминова заменил научный руководитель этой структуры, пользующейся, кстати, репутацией «оплота экономического либерализма», Евгений Ясин. В списке остались члены ОП, занимавшие руководящие посты и/или демонстрировавшие в последние два года на своих постах высокий уровень социальной активности, например, секретарь Общественной палаты РФ академик РАН, президент Российского научного центра «Курчатовский институт» Евгений Велихов.

Кстати, некоторые члены ОП были даже «повышены в статусе». Так, например, Вячеслав Никонов был назначен президентом РФ на должность исполнительного директора фонда «Русский мир», главной задачей которого является популяризация русского языка (по некоторым данным, деятельность этой благотворительной структуры курируется лично Людмилой Путиной). По словам Никонова, новая организация займется продвижением русского языка, что включает в себя и организацию мероприятий, посвященных русскому языку, и поддержке разного рода русскоязычных организаций и культурных мероприятий в разных странах, интернет-проекты и многое другое. Кроме того, Национальный фонд поддержки русского языка, о котором говорил президент Путин в Послании к Федеральному собранию, будет входить в «Русский мир». Никонов также заявил, что будет опираться на опыт иностранных фондов подобной направленности: «В мире есть очень много примеров, на которые нам надо равняться: Британский совет, институты Сервантеса, Гете, Данте, Конфуция, программа «Франкофония» и т.д. Огромное количество хороших прецедентов, которые мы внимательно изучим»[78].

И вообще, «гибкая» политика власти по отношению к деятелям науки, искусства и культуры практически сняла проблему «нелояльности» со стороны последних. В этом плане примечательно, что даже достаточно известный писатель и публицист «державно-патриотического» толка Александр Проханов перешел на достаточно «конструктивные» позиции, развивая в своих трудах и статьях идею «Пятой путинской империи». А Нобелевский лауреат Жорес Алферов, по некоторым данным, долго размышлял входить или не входить в предвыборные списки КПРФ, поскольку, с одной стороны, был недоволен излишней националистической риторикой лидеров компартии, а с другой – видел чувствовал «конечность» коммунистического «проекта».

6.2. Научные приоритетные направления (нанотехнологии)

В сфере науки основные подвижки происходили в «прикладных» сферах. Так на состоявшемся 19 февраля 2007 г. в Волгограде выездном заседании коллегии Госсовета Владимир Путин подтвердил амбициозную задачу по развитию в России современной инновационной экономики (незадолго до того прошло заседание РСПП, где прозвучала идея Путина о необходимости сосредоточить усилия государства для того, чтобы слезть с «нефтяной иглы»).

«Диверсификация экономики – один из важнейших аспектов экономической политики, – заявил Владимир Путин, открывая заседание в Волгограде. – Вклад обрабатывающей промышленности в экономический рост пока еще незначителен». «России нужна модель промышленного развития, органично интегрированная в межрегиональные и глобальные кооперационные связи».

Путин обратил внимание на то, что в стране формируется правовая и институциональная база инновационного роста: «Созданы крупные холдинги в авиастроении, микроэлектронике, в ОПК, и уже подготовлен к реализации целый ряд по-настоящему масштабных прорывных проектов… Немаловажно, что в стране образованы государственные институты развития, инновационный и венчурный фонды, установлены законодательные основы для организаций особых экономических зон и технопарков для расширения практики концессионных соглашений».

А 26 апреля 2007 г. Путин в ежегодном послании Федеральному Собранию поставил перед российской наукой задачу совершить прорыв в передовых областях, прежде всего – в сфере нанотехнологий, что, по его мнению, позволит России вернуть утраченное лидерство в науке. Это обосновывается тем, что РФ должна идти не по догоняющему пути развития, а делать ставку на развитие тех направлений, где еще возможна конкуренция и ни у одной из сторон нет существенного преимущества.

Для реализации данного проекта были предприняты конкретные шаги. Так 4 июля 2007 г. Государственная Дума одобрила Закон о создании государственной корпорации нанотехнологий. А 21 июня 2007 г., выступая на заседании правительственного совета по развитию нанотехнологий, первый вице-премьер РФ Сергей Иванов заявил, что российское государство готово всемерно поддерживать национальную наноиндустрию и собирается выделить на развитие наноиндустрии до 2015 г. около 200 млрд. рублей.

Однако, по оценкам экспертов, создание госкорпорации по нанотехнологиям было, скорее, аппаратным, чем действительно научно-исследовательским проектом. И, хотя Наблюдательный совет «Роснанотеха», избранный в сентябре, в феврале 2008 г., рассматривая миссию госкорпорации, заявил, что на полученные в ноябре 130 млрд. руб. РФ должно быть обеспечено «мировое лидерство в области нанотехнологий», тем не менее, активная внутриэлитная борьба вокруг данного проекта позволяет усомниться в этом. Тем более, что сейчас установился определенный паритет сил: госкорпорация фактически оказалась поделенной между «командами» Анатолия Чубайса и Михаила Ковальчука. Поэтому продолжение противоборства между ними после марта 2008 г. вряд ли позволит решать действительно масштабные научные задачи, по крайней мере, в ближайшей перспективе. Тем более, что речь идет о борьбе за действительно существенные финансовые потоки: ФЦП «Развитие инфраструктуры наноиндустрии в РФ на 2008-2010 гг.» предусматривает выделение средств федерального бюджета 24 млрд. 944 млн. рублей и еще 2 млрд. 788 млн. рублей из «внебюджетных» источников.

Кроме того, имеются известные сомнения насчет того, что нанотехнологии действительно дадут импульс развитию российской науки. Дело в том, что такого рода направления требуют существенных и долгосрочных вложений. А в условиях существующей практики извлечения оперативной прибыли «перспективные» разработки вряд ли окажутся приоритетными. Что-то подобное в 2007 г. произошло и с технико-внедренческими Особыми экономическими зонами (ОЭЗ), которые ранее позиционировались как «точки роста» российской экономики. В итоге вместо них ставка была сделана на развитие портовых ОЭЗ, которые способны принести быстрый и легкий доход.

6.3. Власть и РАН: противостояние завершено

Государство пытается завершить реформу РАН и профильных академий уже несколько лет. Изначально академическому сообществу разрешили «реформировать» себя самому, доверив отсев «балласта» в размере 20% от действующего состава сотрудников (с 2004 по 2008 гг.), однако вскоре министерство образования стало настаивать на более масштабных изменениях, затрагивающих основы функционирования Академии.

С лета 2006 года министерское «наступление» на позиции РАН значительно интенсифицировалось. Минобразования удалось пролоббировать осенью 2006 года принятие поправок в закон «О науке и государственной научно-технической политике», которые существенно сократили независимость РАН и пяти так называемых государственных академий (медицинских и сельскохозяйственных наук, образования, художеств, архитектурных и строительных работ). Поправки предусматривали два основных положения, которые встречали полное неприятие академического сообщества - утверждение президента РАН президентом РФ (отраслевых академий - правительством РФ), а также утверждение устава РАН правительством.

Практически одновременно с принятием поправок в закон правительство, апеллируя к положению об утверждении устава РАН исполнительной властью, приступило к разработке модельного устава для всех государственных академий. Официальная мотивировка такого шага заключалась в том, что ориентация академического сообщества на модельный устав при разработке собственных документов позволит минимизировать разногласия и время для одобрения уставов правительством. Однако академическое сообщество на общем собрании весной этого года приняло свой проект устава, не учитывающий многих принципиальных положений модельного (в частности, положения о фактическом разделении финансовых и научных функций руководства РАН).

В процессе противостояния появились слухи о том, что место председателя наблюдательного совета или вице-президента РАН по финансово-хозяйственной деятельности может занять брат совладельца банка «Россия» Юрия Ковальчука, директор Курчатовского института Михаил Ковальчук. В мае 2006 года он пытался «повысить» свой статус с члена-корреспондента РАН на звание действительного члена, что открыло бы ему путь к президентству РАН, однако его кандидатура не нашла одобрения среди академического сообщества.

Лоббисты реформы избрали стратегию, изначально недооцененную руководством Академии. Ее суть заключается не в открытом противостоянии, что с учетом значительного информационного резонанса крайне невыгодно всем уровням власти в преддверии выборов, а в создании параллельных структур, которые постепенно станут распорядителями средств, выделяемых государством на фундаментальную науку. В качестве яркого примера можно указать на госкорпорацию по нанотехнологиям («Роснанотех»), бюджет которой на 2007 год составляет около 30 млрд. рублей, в то время как аналогичные показатели РАН - примерно 20 млрд. Эта же стратегия была применена и в отношении «строптивых» отраслевых академий. В частности, после того как был отклонен вариант с избранием главой Российской академии медицинских наук (РАМН) руководителя Федерального агентства по высокотехнологичной медицинской помощи (Росмедтех) Ивана Дедова, практически все бюджеты на закупку дорогостоящего оборудования получило возглавляемое им агентство, а не РАМН.

Расчет разработчиков данной стратегии оказался прост и эффективен. Постепенный перевод бюджетных расходов на фундаментальную науку из ведения РАН и отраслевых академий в параллельные структуры подорвет материальную базу «академической фронды», что на фоне «естественной» убыли ее количественного состава постепенно сведет ее лоббистский потенциал к нулю. Первым опасность такой стратегии осознало руководство РАН, которое, судя по всему, и пошло на компромисс - назначило Михаила Ковальчука и.о. вице-президента РАН. Подобный «размен» выгоден Ковальчукам – несмотря на их влияние в «Роснанотехе», им теперь предоставлена еще одна площадка для освоения средств, под которую можно просить дополнительные бюджетные ассигнования.

А 19 ноября 2007 года правительство утвердило новый устав Российской академии наук, который стал своего рода «компромиссом» между властью и академическим сообществом.

Новый устав, одобренный кабинетом министров, предусматривает более существенную финансовую свободу Академии, чем это изначально предполагал модельный вариант. Ей по-прежнему разрешается осуществлять предпринимательскую деятельность и сдавать в аренду находящееся в федеральной собственности имущество - однако теперь для этого необходимо наличие решения президиума академии, согласованного с профильным ведомством в правительстве (которое занимается управлением госимуществом). Кроме того, использование доходов от сдачи имущества в аренду также контролируется правительством.

В свою очередь, вполне возможно, что на общем собрании РАН в мае 2008 года Михаил Ковальчук будет избран главой Академии или вице-президентом по финансовым вопросам. А до этого состоится процедура внеочередного присвоения научных званий, на котором глава Курчатовского института с высокой степенью вероятности будет избран академиком.

Такой «компромисс» устроил обе стороны, о чем свидетельствуют слова главы Минобрнауки РФ Андрея Фурсенко. Подводя итоги 2007 г., он, в частности, заявил следующее: «Академия ведет последовательную, планомерную и давно назревшую работу по модернизации своей деятельности. В частности, разработан, принят общим собранием и утвержден правительством новый Устав РАН с рядом совершенно необходимых новаций и изменений. Этот устав значительно расширил возможности академии, дал ей небывалую самостоятельность и при финансировании, и при выборе тематик исследований. Но одновременно и совершенно логично РАН взяла на себя и существенно большую ответственность. В рамках этой же работы в конце прошлого года в правительство была представлена Программа фундаментальных научных исследований государственных академий наук на 2008 - 2012 годы. Впервые за все время существования российской науки она получает на исследования из государственного бюджета такую значительную сумму - более 250 млрд. рублей»[79].

6.4. Научное сообщество и Русская православная церковь

В 2007 г. в России продолжалась активная дискуссия насчет целесообразности введения религиозного образования в средней школе. Так Русская православная церковь активно лоббировала введение в школах курса «Основы православной культуры» и некоторые другие схожие инициативы. В ответ десять академиков (в том числе двое Нобелевских лауреата, Виталий Гинзбург и Жорес Алфёров) обратились к президенту Путину с открытым письмом «Политика РПЦ МП: консолидация или развал страны?», где выразили крайнюю обеспокоенность «всё возрастающей клерикализацией российского общества». При этом особой критике представителей научного сообщества подверглись планы РПЦ по введению в школах курса ОПК, а также попытки Патриархии пролоббировать в Высшей аттестационной комиссии РФ возможность защиты диссертаций по специальности «теология». Их письмо вызвало достаточно серьезные дискуссии в российском обществе. В поддержку «письма академиков» выступили, преимущественно, либеральные и ортодоксально-коммунистические круги. Например, появилось заявление члена Общественной палаты РФ Вячеслава Глазычева, также выразившего обеспокоенность «ползучим клерикализмом», «вмешательством Церкви в государственные дела» и выступившего в связи с этим «в защиту принципа отделения Церкви от государства». В свою очередь, «патриотическая общественность» инициативы Церкви поддержала и выступила против Гинзбурга и Алферова. Так 1 ноября 2007 г. было распространено письмо академиков Г.С.Голицына, Г.А. Заварзина и Т.М. Энеева и членов-корреспондентов РАН Г.В. Мальцева и Ф.Ф. Кузнецова, в котором они не соглашались с позицией своих коллег[80]. А декан факультета социологии МГУ, профессор Владимир Добреньков прокомментировал «антицерковное письмо» академиков еще жестче: «Позиция Гинзбурга — это позиция не русской, а безбожной интеллигенции».

Кстати, письмо академиков-атеистов было своего рода ответом на демарш петербургской школьницы Марии Шрайбер и ее отца, которые в начале года выступили с иском к Минобразования и науки, требуя запретить преподавание теории Дарвина в средних учебных заведениях, ссылаясь на «оскорбление своих религиозных чувств», а также на «ущемление своих прав на получение качественного образования». Кроме того, заявил истец Кирилл Шрайбер, теория Дарвина воспитывает в детях фашизм, экстремизм и марксистско-ленинские идеи. Тем не менее, в феврале 2007 г. суд отказал Шрайбер и ее отцу в удовлетворении иска на основании статьи 199 Гражданского кодекса РФ[81].

Поэтому не исключено, что противники «клерикализации» позже попытались ответить своим «контрударом» по позициям оппонентов.

6.5. Реформа образования: Болонский процесс в действии

Образование в настоящий момент остается одной из наименее контролируемых властью сфер общественной жизни. С одной стороны, этому способствует «дух свободы», традиционно господствующий в вузах, а с другой – нежелание правящей элиты обострять отношение с ректорским сообществом и студенчеством накануне электорального цикла 2007-2008 гг. Тем не менее, постепенно процесс унификации охватывает и высшую школу.

Прежде всего, необходимо отметить факт постепенной реализации одного из приоритетных национальных проектов – в области просвещения. С одной стороны, отечественное образование после жестких рыночных реформ первой половины 1990-х гг. долгое время находилось на периферии с точки зрения государственных приоритетов, поскольку не могло дать быстрой «коммерческой» отдачи и являлось убыточной сферой. Однако постепенно с укреплением российской государственности и появлением бюджетного профицита средства стали поступать и сюда. Более того, осенью 2005 г. образование стало одним из базовых направлений приоритетных нацпроектов, контролирует которые в настоящий момент первый вице-премьер Дмитрий Медведев. С другой стороны, дополнительное финансирование и помощь со стороны власти сопровождаются усилением контроля государства в образовательной сфере, выработкой жестких «правил игры» во взаимоотношениях бюрократии и университетского сообщества, унификацией и стандартизацией в преподавательской деятельности.

Цель национального проекта «Образование» – не допустить утраты российским образованием своих преимуществ и одновременно усилить его инновационность, повысить и модернизировать требования к образованию. Изначально проект предусматривал создание двух новых университетов (Южный и Сибирский федеральный университеты), двух бизнес-школ (в том числе Высшей школы менеджмента в Санкт-Петербурге), выделение грантов, поощрение лучших учителей и преподавателей вузов, а также талантливых учеников, студентов и аспирантов, меры по дополнительному образованию военнослужащих, решение проблемы с учебными пособиями, транспортом для сельских школ.

В 2007 г. в сфере образования интенсифицировалось внедрение элементов «болонского процесса» с целью сближения российской и европейской систем обучения. Основным лоббистом реформы выступает министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко. И, несмотря на то, что часть образовательного сообщества поддерживает эти начинания, основная масса профессорско-преподавательского состава резко негативно настроены по отношению к ним. Лидером «оппозиционеров» выступает ректор МГУ Садовничий, который стремится если не свернуть, то «просаботировать» трансформации. Что же касается студенчества, то оно также достаточно скептически встречает «болонскую реформу». Во многом скептицизм определяется неопределенностью реформаторских замыслов, неуверенностью в их эффективности, а также воздействием на студенческую аудиторию «консервативной» профессуры.

Сторонники «Болонской реформы» выдвигают в качестве позитивных следующие моменты:

1. Конвертируемость дипломов. Известно, что до сих пор лишь отдельные европейские страны признают отечественные сертификаты о высшем образовании. Поэтому в случае ратификации Соглашения российской стороной указанная проблема будет снята. В итоге молодым специалистам будет гораздо легче найти работу в европейских странах и адаптироваться к жизни за рубежом. Поэтому следует отметить среди конкретных мероприятий, осуществляемых в РФ в рамках Болонского процесса, введение единого для всей Европы механизма учёта усвоенного студентом содержания образования в виде Европейской системы перевода кредитов (ECTS). Это упрощает учёт деятельности преподавателей и студентов, порядок расчёта заработной платы, стоимости обучения и т.д.

2. Мобильность. Либерализация образовательного пространства приведет к интенсификации студенческого обмена, утверждению принципов плюрализма в учебной и научной деятельности. Т.о. в рамках Болонской системы снимаются все барьеры и препятствия на пути свободного передвижения учащихся, преподавателей, исследователей и аппарата управления.

3. Еще один аргумент «за» обновление отечественного образования по болонским стандартам связан с утверждением, что новая система сделает российского школьника или студента более самостоятельным, ответственным за свой интеллектуальный выбор, предоставит большие возможности обучающемуся варьировать свое расписание и трудозатраты. В частности, они указывают на то, что в настоящий момент образовательная модель как на уровне средней, так и высшей школы сковывает инициативу учащихся, жесткая система обязательных курсов исключает возможность самостоятельного выбора ими оптимального «пакета» учебных курсов. В частности, в отличие от Европы и США, где до 70% курсов относятся к элективным, в нашей образовательной модели таковых не более 30%, т.е. пропорции прямо противоположные. Поэтому, по мнению сторонников реформы, если Россия всерьез планирует включиться в болонский процесс, встанет вопрос о кардинальной ломке сложившейся системы субъектно-объектных отношений в образовательной сфере. При этом учащийся станет в этой системе весьма ответственным лицом, обладающим правом как на выбор вектора своего образования, так и правом на ошибку, т.е. человеком несущим ответственность за все свои инициативы (и позитивные, и негативные). Как сказал один из инициаторов внедрения реформы по болонским стандартам, «включение в болонский процесс позволит нам продвинуться в самой образовательной культуре от традиций века девятнадцатого к системе, я надеюсь, века двадцать первого, в которой каждый человек имеет право распоряжаться собой, своим временем и нести за это ответственность».

4. Ряд сторонников «болонской системы» также указывают на то обстоятельство, что в новой системе кардинальным образом изменится сама система предложения и система взаимоотношений в образовании. Отныне (в условиях расширения свободы выбора студентом профессиональных курсов) преподаватель не будет вправе директивно «навязывать» свой курс, а должен будет в условиях жесткой конкуренции «бороться» за студента, делая «ставку», прежде всего, на качество излагаемого материала и мастерство преподавания.

5. Наконец, большинство сторонников реформы полагают, что она будет способствовать процессу интеграции России в «общеевропейский дом» и преодолению наследия советской репрессивной модели образования. В частности, подписание Болонской декларации станет весомым аргументом за вступление России в ВТО, поскольку система образования вступающей страны по правилам должна соответствовать стандартам ЕС.

В то же время, противники присоединения России к Болонскому процессу имеют встречные возражения.

Большинство из них указывают на то, что подобная реформа не станет косметической, а приведет к кардинальному пересмотру основ образовательной политики и учебного процесса в Российской Федерации. Они считают, что адаптация европейских образовательных принципов войдет в противоречие с традициями российской высшей школы, как советского, так и дореволюционного периодов. В частности, противники «Болонского процесса» возражают против предусмотренной европейскими стандартами узкой специализации студентов, что предполагает отмену большинства базовых фундаментальных курсов и замену их системой спецкурсов. В этом случае, по их мнению, российская высшая школа утратит свою привычную глубину и универсальность подготовки, а знания выпускника окажутся отрывочными и случайными.

Другие оппоненты «Болонского процесса» считают реализацию его принципов в России несколько преждевременной по иным основаниям. Они указывают на то, что 6-летнее образование (4 года бакалавриата + 2 года магистратуры) не имеет еще соответствующего правового обеспечения в трудовом законодательстве. Так бакалавр в настоящее время котируется на рынке труда ниже специалиста и никакие уверения в «соразмерности» их знаний работодателя не убеждают. Одновременно магистерская диссертация не приравнивается к диссертации кандидатской, что делает бессмысленным лишний (по сравнению с программой специалиста) год, проведенный в магистратуре.

Серьезные сомнения вызывает и стремление авторов «болонской реформы» в одночасье сломать систему обязательных курсов. Преимущественная ставка на курсы по выбору (предполагается, что в ходе модернизации их объем достигнет 70%), может привести (особенно с учетом российского «патерналистского» менталитета студентов) разве что к хаосу в образовательной сфере и серьезному падению качества знания. Тем более, что подобная реформа станет решительным разрывом с традициями не только советского, но и дореволюционного периодов, где обязательным лекционным курсам отводилось приоритетное значение.

Наконец, есть возражения и по поводу т.н. модульной системы преподавания, вводимой Болонскими соглашениями. Революционные новации здесь заключаются в том, что меняется, а где-то просто исчезает прежняя традиционная предметная система образования. Модуль представляет собой совокупность образовательных задач, решаемых либо через несколько видов работы, либо через изучение несколько близких, но разных предметов. Таким образом, в ходе модульного образования будет сделана жесткая ставка на узкую специализацию и прикладной характер знания, что фактически порывает с традициями как отечественного, так и европейского фундаментального образования.

Тем не менее, судя по всему, кардинальное решение насчет введения в действие образовательной реформы принято на самом «верху», поэтому в 2007 г. университетское сообщество начало «сдачу позиций». В большинстве вузов, в том числе, «консервативных» (Финансовая академия, МГИМО) была дана установка на разработку уже в 2008 г. новых учебных планов бакалавров и магистров в духе «Болонских требований».

Еще одной дискуссионной проблемой в российской высшей школе остается повсеместное введение Единого государственного экзамена, по сути, в ряде случаев «подменяющего» вступительные экзамены в вузах.

В прошлом году принят закон, определяющий ЕГЭ основной формой итоговой аттестации. Основным доводом в пользу его введения стали ссылки на коррупционные схемы, распространенные на вступительных испытаниях в университеты и институты. По мнению Фурсенко, «обмана на экзаменах стало существенно меньше, чем было раньше». Кроме того, он отметил, что «улучшаются контрольно-измерительные материалы…и в них растет число заданий на понимание и применение знаний».

Тем не менее, образовательное сообщество, особенно руководство элитных вузов, активно сопротивлялось нововведениям, полагая, что они, с одной стороны, в полной мере не могут выявить творческий потенциал абитуриента, а только его «формальные» знания, а с другой – что ЕГЭ приведет к резкому падению качества студенческого «корпуса», поскольку уровень госэкзамена в регионах редко является сопоставимым со столичным. Тем не менее, в минувшем году чиновникам из Минобрнауки РФ удалось «продавить» ЕГЭ даже в «консервативном» Московском государственном университете. Правда, используя свои аппаратные связи (в том числе, по линии «Единой России», ректору МГУ Виктору Садовничему удалось на время отсрочить реализацию этой реформы. Так в январе 2008 г. руководство Министерства образования и науки одобрило сохранение автономного порядка вступительных экзаменов в МГУ после 2009 года, когда вступит в силу положение о Едином государственном экзамене (ЕГЭ). Статс-секретарь - замминистра Юрий Сентюрин заявил корреспонденту «Газеты», что МГУ, как и всем остальным российским вузам, придется учитывать результат школьных тестов по всем предметам. Но за главным университетом России остается право проводить дополнительные испытания, тем самым сохранив более жесткий отбор соискателей[82].

Если говорить о материальной базе российского образования, то она в целом в 2007 г. укреплялась: повышались зарплаты учителям и вузовским преподавателям, больше средств отпускалось учебным заведениям на техническое оснащение и др.

Так Общественный совет при Министерстве образования и науки РФ в январе 2008 г. подвел итоги первого года эксперимента по повышению зарплаты учителей. Суть модернизации - в переходе от единой тарифной сетки к системе, когда зарплата начисляется за все виды преподавательской деятельности, а не только за количество проведенных уроков. Кроме того, педагоги могут получить еще и стимулирующую надбавку. Ее размер определяет школьный совет по набору критериев: оценки учащихся по данному предмету, классное руководство, число пропусков учениками занятий того или иного педагога, число конфликтных обращений родителей и т.д. Эксперимент принес обнадеживающие результаты, в частности, в 31 регионе-победителе конкурса в рамках нацпроекта "Образование" (по итогам двух лет) и в трех так называемых регионах-консультантах: Москве, Санкт-Петербурге и Тюменской области. Зарплата педагогов на октябрь 2007 года там выросла за счет надбавок на 47 процентов - до 10 с лишним тысяч рублей. А, к примеру, в Калининградской области в последние три месяца прошлого года учителя в среднем получали около 16 тысяч рублей.

6.6. Кинематограф как инструмент формирования политической мифологии

Еще со времен Владимира Ленина расхожей является поговорка, что «главным искусством для нас является кино». Все дело в массовости «большого экрана» и возможности через картину доносить до значительной аудитории политические идеи и формировать определенные ценности. В России, где после длительного «застоя» в развитии кинематографа, наблюдается настоящий бум и кино вновь является весьма популярным и востребованным видом искусств.

В сфере кинематографа в 2007 г. просматривались две тенденции.

С одной стороны, создание развлекательных картин (комедий или мелодрам) для массового пользователя. В этом плане можно отметить, например, фильмы «Любовь-морковь» или «Ирония судьбы-2» (фактически римейк старой «одноименной» комедии Эльдара Рязанова).

С другой стороны, ряд картин носили характер социального заказа. В этом плане можно отметить попытки «вписать» славянскую мифологию в сюжеты в стиле «фэнтези» («Молодой Волкодав», «Волкодав из рода Серых Псов»), а также картины на исторические сюжеты, вроде «1612», посвященной «победе над Смутой» и «иноверцами». Причем в последнем случае заказ шел едва ли не напрямую из «политической» части Администрации президента РФ. А фильм «Монгол» про молодые годы Чингис-хана и его восхождение к власти был призван пробудить явно «евразийские» мотивы в сознании россиян.

Тем не менее, для элитарной публики и для «мировой общественности» снимались совершенно иные фильмы. В частности, признание либеральной общественности, прессы и жюри кинофорума получил «политкорректный» фильм Никиты Михалкова, посвященный проблеме «совести» присяжных заседателей, решавших судьбу несправедливо обвиненного чеченского подростка. Безусловно, эта картина вряд ли бы стала «кассовой» в условиях роста националистических и ксенофобских настроений в РФ (особенно в отношении «кавказцев»), но в итоге профессиональным сообществом (в котором преобладают либеральные настроения) он был номинирован на «Оскара» как лучший иностранный фильм.

» Часть 7. Вооруженные силы и военная промышленность