Концепция энергетической сверхдержавы - мифы и реальность для России

Важность момента придания России статуса «Энергетической сверхдержавы» составляет основную карту в политике современной России. Свою концепцию и видение этой новой политической стратегии предлагает генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов.

До сих пор у специалистов нет единого определения термина «Энергетическая сверхдержава». Зачастую эксперты и политики, говоря об энергетической сверхдержаве, понимали под этим словосочетанием совершенно разный смысл. Ошибка органов госвласти заключается в том, что, заявив термин, они не предложили четкой концепции, которая включала бы в себя как пояснение сути новой стратегии, так и постановку четких задач.

На наш взгляд, под энергетической сверхдержавой следует понимать крупнейшего поставщика нефти и газа на мировой рынок, обладающего всеми современными способами добычи и доставки углеводородов, технологиями их переработки, способного поставлять их в значимых объемах на все основные мировые рынки и влиять на ценообразование на них, являющего крупнейшим транзитным узлом для поставок углеводородов из других сопредельных регионов. В этом определении довольно много амбициозных задач, решать которые тем не менее необходимо.

Освобождение от мифов

Прежде чем обосновать и расшифровать такой подход, очень важно сразу избавится от мифов, которые стали очень быстро оформляться вокруг проблемы роли нефтегазового комплекса в российской экономики.

Первый очень устойчивый миф – Россия не должна быть энергетической сверхдержавой, поскольку это слишком узкая и немасштабная для нее роль. Мол, нам просто необходима диверсификация, поэтому энергетика не может быть доминирующим приоритетом в национальном развитии.

На него накладывается много других заблуждений, из которых особенно выделяются два. Первое – все нефтегазовые страны стремительно диверсифицируют свои экономики. Второе – если Россия будет продолжать сидеть на нефтегазовой игле, то скоро цены на нефть упадут и нас ждет национальная катастрофа. Некоторые идут еще дальше – говорят, что вот-вот найдут новый источник энергии и нефть с газом вообще не будут нужны.

Отмечу, что Россия является не только производителем нефти и газа. Она также крупная металлургическая, атомная держава, один из лидеров в производстве вооружений. И никто не предлагает свести всю экономику только к производству энергоресурсов. Однако именно в энергетике роль России уникальна, и именно с ней связан наш шанс на особый статус в мировой экономике и политике.
Значит, сама идея снижения доли ТЭК в российском ВВП опасна и чревата серьезными последствиями. Сам нефтегаз должен обновиться – в том числе и через развитие переработки и привлечение новых технологий. Но он должен остаться флагманом экономики России и ее основной ставкой, в том числе и в геополитической борьбе.

Россия – единственная страна в мире, которая входит сразу в четыре тройки мировых лидеров – по добыче нефти и газа, а также по их запасам.
По добыче же нефти и газа роль России оспорить сложно. Президент Путин недавно сказал, что при желании мы могли бы обогнать Саудовскую Аравию по добыче нефти – но, собственно, по некоторым подсчетам, это уже произошло, и даже если убрать из российской добычи конденсат, который у нас исторически считают с добываемой нефтью.

Не стоит обольщаться – прорыва с сегменте высоких технологий не произойдет. Примеры якобы успешной диверсификации экономик в других государствах, богатых нефтью и газом, на поверку оказываются преувеличением.

Диверсификацию лучше понимать как усиление роли переработки углеводородов и привлечение новых технологий в саму энергетическую отрасль. В этом и есть гигантский источник технологического прорыва для страны. Остальная же диверсификация является скорее сознательным вымыслом.

Важное ценовое допущение

Очевидно, что такая стратегия должна базироваться на предпосылке о длительном периоде высоких цен на углеводороды. Иначе риски начинают расти. Но на самом деле они являются вполне оправданными. Традиционно Россия занимала пассивную позицию, ожидая изменения цен на нефть. Концепция энергетической сверхдержавы предполагает совершенно иной подход. В частности, участие в формировании цен на углеводороды.

Но даже если Россия и не сумеет влиять на ценовую политику, все равно больше аргументов за дорогую нефть, чем за дешевую. Легкой нефти в мире становится катастрофически мало – запасы лежат в трудноизвлекаемых участках, и чтобы ее добывать, цены должны быть постоянно высокими. Общие запасы нефти в мире большие – но чтобы начинать проекты ее извлечения, например, из битумных пеков Канады, нужно, чтобы нефтяные компании имели гарантии длительного периода дорогой нефти.

Россию также пугают отказом от углеводородов и массовым переходом на новые виды топлива. Это еще один миф. Несмотря на то, что на протяжении многих лет идут переговоры о том, что эпоха нефти скоро закончится, что вот-вот будет найдена замена, что буквально завтра создадут новые виды генерации электроэнергии. Однако до сих пор никаких прорывов в электроэнергетике не произошло. Более того, серьезные исследовательские структуры вообще не ждут принципиальных прорывов в области новых энерготехнологий и изменений в мировом энергобалансе до 2025 г. Доля нефти и газа в нем в ближайшие 20 лет практически не изменится. Или еще более удивительные вещи – немецкие эксперты в области энергетики допускают, что нефть и газ в обозримом будущем могут потеснить, но вовсе не новые виды топлива, а уголь! Реанимация угольной отрасли выглядит более серьезной перспективой, чем массовый переход на водород или биотопливо.
Все альтернативные нефти и газу проекты можно разделить на несколько групп. Первая – это биотопливо. Вторая – возобновляемые виды топлива. Третья – водород. Четвертая – атомная энергетика.

Разработка первых двух видов топлива – не что иное, как грандиозная PR-кампания, которая решает сразу несколько задач. Первая задача – это успокоение западной общественности в том, что борьба за чистую землю продолжается ускоренными темпами и что правительства передовых стран заботятся об экологии. Вторая – повышение градуса оптимизма в обществе, которому предлагают еще чуть-чуть потерпеть высокие цены на бензин, потому что полученные от потребителя деньги якобы будут использованы на технические новинки, которые позволят получать чуть ли не бесплатное топливо. Вера в «энергетический коммунизм» спокойно позволяет повышать цены на бензин – тяжелое настоящее подается как необходимая плата за светлое энергетическое будущее.

Забывается одно – что наиважнейшим критерием в глобальной рыночной экономике остается цена. А биотопливо не может быть дешевым. Кроме того, для его использования в качестве топлива в промышленных масштабах нужно в разы увеличить производство той же кукурузы или сахарного тростника.

Те же цели экологического PR преследует и реклама возобновляемых источников энергии. Конечно, таким образом энергию получать можно, но не в промышленных масштабах. А с ценой опять же возникают трудности.

С атомом ситуация несколько сложнее. Этот вид генерации уже довольно серьезно распространен, и будет развиваться дальше. Но, в отличие от биотоплива, цена может оказаться низкой, а экологичность становится не преимуществом, а ахиллесовой пятой проекта. Есть проблема переработки урана, хранения отходов, надежности самих станций, наконец, терроризма. Рост количества атомных станций серьезно увеличивает угрозу международной безопасности. Есть и проблема двойных технологий. Разработки в области мирного атома могут быть использованы для создания ядерного оружия.

Более интересным объектом анализа является водород. Казалось бы, запасы водорода, связанного в органическом веществе и в воде, практически неисчерпаемы. Но основным спонсором разработки водородного топлива являются нефтегазовые компании, которые давно превратились в мощную политическую силу.

Но самое важное, что, несмотря на то, что политически ведущие страны мира сами страдают от дорогого бензина, они не заинтересованы в появлении дешевого топлива. Но еще большей катастрофой для них станет появление слишком мощных конкурентов, для которых дешевые энергоресурсы станут просто царским подарком.

Больше всего США и страны Европы боятся динамичного развития Китая. На подходе также и Индия. Высокая энергоемкость китайской и индийской экономик оставляет надежды при росте стоимости нефти нанести экономикам этих стран серьезные потери, которые окажутся еще более ощутимыми из-за того, что эти государства являются энергоимпортерами. Только дорогая нефть может уничтожить Китай как геополитического соперника США.

Западу не нужны новые центры экономического роста – ему проще переплатить за углеводороды, но убрать конкурентов.
Так что есть все основания предполагать, что эпоха нефти и газа продлится еще долго и именно углеводороды будут самыми востребованными энергоресурсами, а цены на них будут высокими длительно время. Какой же смысл отказываться от развития энергетического сектора? Наоборот, самое время разыграть нефтегазовую карту.

Либо пан, либо пропал

Важно понять, что никакое дело ЮКОСа не способно снизить интерес к российским природным ресурсам. Посмотрите, как иностранцы жестко обвиняют Россию в выкручивании рук в российском секторе Upstream, но из России не уходят. Потому что, вопреки расхожему убеждению, термин «национализация» никак не подходит к процессам в отношении нерезидентов в российском нефтегазе.
В том же «Сахалине-2» иностранцы получат солидную денежную компенсацию. А вот в Персидском заливе однажды все активы были национализированы, и теперь в Upstream иностранцев пускают, мягко говоря, неохотно. В Венесуэле настоящая национализация идет полным ходом. В Норвегии добычу ведут свои компании, которые, кстати, являются государственными. В Африке западные мейджоры допускаются в добычу, но политические риски в этом регионе просто огромны.

Так что вариантов нет. Нефть и газ нужны всем. Наивно думать, что если Россия не будет сегодня разрабатывать свои месторождения, то основные потребители просто махнут на нас рукой и переключатся на другие регионы. Хотя бы потому, что переключаться особо и некуда. Ситуация такова, что без России мировой энергорынок не сможет функционировать. Так что неспособность нарастить добычу нефти и газа – это приговор для России.

Это практически неизбежно выльется в серьезнейшую угрозу для российского суверенитета, потому желающих «подобывать» за нас углеводороды на нашей территории найдется предостаточно. После чего и территория эта довольно быстро станет не нашей. Особенно если учесть географию отечественных нефтегазоносных платов. Наиболее перспективные участки находятся на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири, которые сегодня лишь номинально включены в единое российское экономическое пространство. Если учесть, что там же находятся огромные залежи угля, цветных металлов, лесные массивы, резервуары пресной воды, другие ресурсы, так необходимые для развития стран Азиатско-Тихоокеанского региона, то становится понятным, что без развития эти территории рискуют быть выведенными из состава Российской Федерации. И это никакой не алармизм – распад СССР тоже многим казался бредом воспаленного сознания. В современном мире история ускоряет свой ход, и огромные государства рушатся на наших глазах, а не страницах учебников.

Важно осознать такую простую вещь – либо Россия будет энергетической сверхдержавой, либо ее вообще не будет как страны. Никакой альтернативы просто не существует.

Upstream энергетической сверхдержавы

Понятно, что энергетическая сверхдержава несостоятельна без нормализации ситуации в добыче. Наблюдаемый в последние годы рост добычи нефти и газа на уровне 2-2,5% никак не может быть призван удовлетворительным. Да, есть проблемы с транспортной инфраструктурой, не позволяющей расширять экспорт, но это скорее лишь оправдание. Не будь у нас проблем с добычей газа, вряд ли возникла бы идея о частичной замене газовой генерации электроэнергии на угольную.

Проблемы известны – недостаток инвестиций в новые проекты. Неоднократно приходилось писать о том, что стратегия крупных частных компаний заключалась в сознательной минимизации расходов на геологоразведку и новые длительные проекты.
Усиление роли госкомпаний должно было изменить ситуацию. Но пока этого не происходит. Очень много амбициозных планов – и очень мало вложений в разведочное бурение, тотальное отставание по восточносибирским и шельфовым проектам.

Часто звучащая идея о том, что рост добычи углеводородов России не нужен, выглядит очень спорной. Даже если Европа и не способна обеспечить стабильное увеличение спроса на российскую нефть и газ, нам необходимо осваивать новые рынки – США и Юго-Восточную Азию. А для этого нужны и новые объемы добываемых нефти и газа. Плюс не стоит забывать о росте потребления углеводородов внутри России.

Поэтому нужно переформулировать энергетическую стратегию под более амбициозные добычные задачи. Возможно даже и соответствующее изменение структуры исполнительной власти. Каждое месторождение должно получить четкий срок ввода в действие. А Восточная Сибирь должна быть объявлена подлинным национальным проектом – там просто необходимо создать второй центр извлечения углеводородов. Шельф должен быть объявлен вторым приоритетом. Он важнее, в том числе и с точки зрения привлечения новых технологий.

Лучше начать полноценную добычу на востоке страны и на шельфе, чем гнаться за мифической диверсификацией экономики. Будет добыча на шельфе – будут и новые технологии, потому что только Штокман – фантастически сложная по уровню технологических решений задача.

Технологический магнит

Второй аспект энергетической сверхдержавы – обеспечение технологического прорыва. Развитие высоких технологий в России возможно прежде всего именно в нефте- и газодобыче. Остальные идеи постиндустриального прорыва являются фикцией. Не стоит питать иллюзий – новые технологии на сегодняшний день возможны только в нефтегазе и производстве вооружений.

Именно топливно-энергетический комплекс мог бы стать своеобразным высокотехнологичным магнитом. Современное производство нефти и газа на самом деле является весьма непростым технологическим процессом, требующим довольно значительных инноваций.
Именно нефтегазовый комплекс может стать катализатором прихода в Россию новых технологий, в которых так нуждается наша страна. Можно вспомнить только несколько серьезнейших задач, которые стоят перед российским ТЭК и которые связаны с радикальными технологическими прорывами.

В этом аспекте в ТЭК необходимо решить три задачи. Первая – создание технологий добычи в сложных географических условиях (например, на шельфе северных морей или на полуострове Ямал). Например, норвежские компании научились добывать нефть без использования огромных фиксированных платформ, которые закрепляются на морском дне. В итоге в северных морях появляются целые «добывающие острова», которые соединены со скважинами подводными коммуникациями. Но пока только под норвежским флагом. А у России нет ни одной морской буровой установки на арктическом шельфе!

Второе – увеличение доли готовой продукции в производстве. Очень много говорится о необходимости развития нефтехимии – но в реальности наши компании отказываются от проектов строительства новых НПЗ, в лучшем случае предпочитая скупать их в Восточной Европе.

Третье – освоение производства новых видов топлива – но не биотоплива, а более реальных вещей типа сжиженного природного газа. Для России настоящим позором является отсутствие промышленного производства сжиженного газа и терминалов по отправке судов СПГ в другие страны. Правда, уже в 2008 г. будет доведен до стадии промышленной добычи проект «Сахалин-2», в рамках которого, по сути, заработают не один, а сразу два завода по производству СПГ. Но на этом не стоит останавливаться. Кстати, тут же встанет вопрос и о производстве в России судов по перевозке сжиженного газа. А ведь стоимость строительства одного танкера-метановоза вместимостью 135 тыс. куб. м составляет порядка $150 млн. Кроме того, разрабатывается технология разжижения газа прямо на танкерах, что расширит географию поставок.

Мощности по производству СПГ имеются уже в 12 странах, и к 2015 г. общее количество экспортеров почти удвоится. В Латинской Америке экспортные проекты СПГ разрабатывают Перу и Венесуэла, в Африке – Ангола, Египет и Экваториальная Гвинея. Иран и Йемен планируют экспортировать ближневосточный газ, Норвегия – газ Баренцева моря. Ожидается, что к 2010 г. доля СПГ в мировой торговле газом достигнет 30%. Объем рынка сжиженного газа вырастет с 2005-го по 2020 г. в 2,5 раза.

Для России важно, чтобы СПГ не конкурировал с трубопроводным газом. Поэтому в Европе следует использовать стратегию точеного экспорта. Основными целями СПГ должны быть страны, где нет больших закупок трубопроводного газа, но зато есть мощности по приему судов с СПГ. Например, Норвегия уже активно возит СПГ в Бильбао. А там вполне мог бы оказаться и наш танкер-метановоз с северного шельфа.

Но самое главное – развитие производства СПГ должно открыть России дорогу на рынок крупнейшего потребителя этой продукции – США, а также в Юго-Восточную Азию.

Транспортные задачи и обмен активами

Развитие системы доставки наших углеводородов на важнейшие рынки – не менее существенная задача. Помимо экспорта СПГ должна расширяться и трубопроводная сеть. Прежде всего необходимо снизить наши риски за счет уменьшения числа стран-транзитеров. А если отбросить политкорректность – то убрать Украину и Белоруссию из цепочки экспорта газа и нефти в Европу. Сделать это можно следующим образом. Нужно расширять систему подводных газопроводов, а также расширять объем поставок нефти по северному маршруту, а также по Черному морю. Нужны вторая очередь Балтийской трубопроводной системы, строительство нефтеналивных терминалов в районе Мурманска и восстановление танкерного ледокольного флота.

В европейском направлении экспорта газа акцент стоит сделать на идее «тройственного газового союза» между Россией, Германией и Италией. Он предполагает создание северных и южных газовых ворот в Европу – подводных газопроводов (Северного потока и второй ветки Голубого потока).

Это будут не просто новые проекты экспорта газа. Данные газопроводы должны символизировать построение цепочки от добычи в России к сбыту в Европе, которая контролируется совместно российскими и европейскими компаниями. В обмен на доступ к добыче российские концерны будут получать долю в сбытовых и энергогенерирующих активах в Европе. Кстати, уже сейчас некоторые европейские политики пытаются вести борьбу с российскими покупками в ЕС – особенно это касается приобретений в сегменте генерации и сбыта электроэнергии. Лоббирование наших энергетических интересов в Европе становится важнейшей внешнеполитической задачей. Тем более что, получая долю в сбыте углеводородов и электроэнергии напрямую европейским конечным потребителям, наши компании увеличат свои доходы.

Ценообразование

В идеале Россия должна быть не просто пассивным наблюдателем за конъюнктурой на мировом рынке углеводородов, но и создать возможности для влияния на их стоимость. С нефтью сделать это будет непросто. На ближайшее время лучше ограничиться попытками расширить количество торгуемых российских сортов нефти, а также создать полноценную торговую площадку на российской территории. А вот с газовым рынком ситуация более перспективная. Сегодня стоимость газа целиком привязана к цене на нефть. Но ведь газ является самостоятельным товаром, и поэтому можно попытаться создать систему независимого ценообразования на «голубое топливо». Для этого не стоит стесняться термина «газовый ОПЕК». России следует наладить сотрудничество со всеми ключевыми производителями газа в мире, выступив основной движущей силой этого процесса. Совместная позиция крупнейших газопроизводителей неизбежно станет важнейшим фактором в определении цены. Особый интерес для России поставляет Алжир как второй после нас поставщик газа в Европу, а также крупнейшие поставщики СПГ. А вот Иран, хоть и обладает вторыми запасами газа, в качестве союзника не слишком перспективен – эта страна скорее предпочтет быть нам конкурентом, чем партнером. Так что нам скорее выгодно нарастание напряженности вокруг Ирана, что блокирует проекты поставок нефти газа в Индию и Китай.

Ключ к успеху

Борьба за контроль над конкурентами является очень важной составляющей становления энергетической сверхдержавы. Сегодня, например, активно развивается тема стран Центральной Азии и Каспийского региона как альтернативных России источников поставки углеводородов в Европу и Китай. Россию шантажируют новыми маршрутами экспорта из ЦАР и Каспия, используя это как элемент давления. Не случайно Европа настаивает на ратификации в России Европейской энергетической хартии, транспортный протокол которой предполагает, что мы обязаны предоставлять свои трубопроводы для транзита энергоресурсов из других стран по фиксированным тарифам. Кроме того, постоянно муссируется идея строительства новых нефте- и газопроводов, которые бы шли в обход России. Первая ласточка уже есть – нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан. Этот проект исключительно политический. Стоимость трубы оказалась неоправданно высокой, да и непонятно, что же будет являться ресурсной базой данного нефтепровода. Но неудача БТД не остановит ЕС и США. Поэтому России нужно не стесняться заявлять свои приоритеты в данном регионе. Ключ к успеху – активное участие в процессе смены политических элит, который уже начался в ЦАР. Приоритетная цель – Туркменистан, где появился новый президент, но структура новой власти еще не сформирована. Не менее важным является привязка Казахстана и Узбекистана к российской трубопроводной системе, добиться чего можно лишь за счет использования политических инструментов.

Таким образом, построение энергетической сверхдержавы – весьма амбициозный проект, который связан с поиском ответов на разнообразные экономические, геологические, политические и прочие вызовы. Это задача, связанная с обучением национальной элиты проектному мышлению – ведь она предполагает четкое целеполагание, горизонт, которого можно достичь только за счет согласованных действий политического класса. Обучение элиты предполагает переход от принципа пожарного реагирования на проблемы к реализации грандиозных проектов, носящих междисциплинарный характер. Строительство энергетической сверхдержавы как нельзя лучше подходит для этой цели.

Опубликовано в журнале: "Экономика и ТЭК сегодня", № 3, 2007 г.