Топ-лист событий за 2019 г.

Фонд национальной энергетической безопасности предлагает Вашему вниманию топ-лист 10 наиболее значимых событий в отрасли за 2019 г. и готов прокомментировать свой выбор подробнее.

1. Авария на нефтепроводе «Дружба» как тест для системы государственного управления

   Эта уникальная история так и не завершилась в 2019 г., несмотря на то, что началась еще в конце апреля. Уже более полугода длится разбирательство, но до сих пор нет внятных ответов на вопросы: «Что произошло? Кто виноват? Какие уроки из случившегося будут извлечены?» Тем не менее, авария на нефтепроводе «Дружба» привела не только к появлению нефти с дихлорэтаном на НПЗ европейских стран, не только подлила масла в огонь дискуссий о надежности России как поставщика (хотя эта тема фактически не поднималась в контексте нефти). Самое главное, что авария привела к настоящей войне двух российских компаний – «Роснефти» и «Транснефти». Конфликты случались и раньше, но теперь мы стали свидетелями полноценных военных действий двух государственных компаний, которые все эти полгода яростно обвиняли друг друга в нарушении работы российского нефтеэкспортного комплекса. Эта история стала тестом для новой системы госуправления, сформированной весной 2018 г. Арбитром в споре двух госкомпаний выступил вице-премьер Дмитрий Козак. Владимир Путин такую роль ему и прочил. Публичный арбитр должен вникать в детали спора. Но две госкомпании пришли со своими, прямо противоположными, версиями произошедшего. Причем эти версии исключали компромисс. И компании пришли не только с оценочными суждениями, но и с идеями по реформированию системы контроля качества нефти в трубе. Специальное заседание по конфликту очень долго готовилось, но никаким практическим решением не завершилось. Это означает, что никакого арбитража нет и когда действительно пришли два монстра со своими аргументами, вся эта система публичного арбитража, что называется, спасовала. Никто не взял на себя ответственность выбрать между точками зрения Сечина и Токарева, слишком уж серьезны и весомы эти фигуры. Это означает, что по-прежнему компании в России значат гораздо больше, чем министерства и ведомства. Хотя это был хороший шанс для госрегуляторов продемонстрировать свой вес.

2. Переговоры России и Украины по вопросам транзита газа с 1 января 2020 г.

   Весь 2019 г. шло обсуждение будущего транзита газа через территорию Украины и решений Стокгольмского арбитража. К счастью, новогоднего шоу не случилось. Действительно, к счастью. И это главный итог достигнутых соглашений – «газовой войны» не было. Многие задают вопрос: «Почему же Россия не пошла на крайние меры?» Потому и не пошли, что «газовая война» била прежде всего по репутации «Газпрома». Именно недопущение этой «войны» было основной задачей. Именно репутация является ключевым активом, «Газпром» начал это понимать. Сегодня на энергетическом рынке репутация – очень значимая вещь. И в этом плане «газовая война» 2009 г. нам очень дорого обошлась. Репутация надежного поставщика, не отвлекающегося на какие-то политические моменты, поставщика, который на первое место ставит интересы потребителя, очень важный актив. «Газпром» получил год на завершение создания обходной инфраструктуры. Это тоже достаточно большой срок. Украина тоже не оказалась внакладе: в 2021 г. и в последующие четыре года транзит составит 40 млрд кубов. Это, конечно, главный плюс для Украины, т.к. означает, что новые инфраструктуры России будут не до конца загружены. В первый год 65 млрд. Понятно, что здесь еще нет расчета на «Северный поток – 2» и часть «Турецкого потока» (из-за торможения строительства через Болгарию). По Стокгольмскому арбитражу ситуация не является поражением России, потому что выплат по решению арбитража уже нельзя было избежать – возможность арбитражного разбирательства прописана в контракте, и мы обязаны соблюдать его положения. Заплатить все равно пришлось бы. Может быть, в следующем году, но тем не менее. «Газпром» избежал остальных выплат, в том числе по системе «качай или плати» за 2018-2019 гг. А ведь по принципу прецедента Украина могла бы требовать дальнейших выплат. Тарифные ставки остались на уровне 2019 г., что тоже можно назвать успехом «Газпрома». А что касается сроков контракта, то здесь получился такой арифметический компромисс: Украина просила 10 лет, мы просили год. Получилось 5 лет.

3. Строительство альтернативных газопроводов – «Турецкого потока» и «Северного потока – 2»

   «Турецкий поток» и уложен, и запущен (8 января 2020 г.), поставки начались уже с нового года. При строительстве газопровода были поставлены мировые рекорды – и суточной прокладки, и месячной прокладки. А вот у «Северного потока – 2» дела складываются иначе. Год завершился отказом строительного флота Allseas продолжать работу в связи с санкциями США и вопросом, сможет ли «Газпром» самостоятельно достроить морскую трубу. Это и есть главная интрига для «Газпрома» в 2020 г. Технические возможности для завершения строительства у госкомпании есть. Это уже тоже вопрос репутации, чести и престижа – достроить «Северный поток – 2» несмотря на санкции. Тем более что российская газовая индустрия уже оказывалась в ситуации санкций против газопроводов (в декабре 1981 г. были введены рейгановские санкции, намного тяжелее, но Уренгой – Помары – Ужгород, тем не менее, был построен, функционирует и еще, как минимум, пять лет будет работать, согласно контрактам, которые «Газпром» заключил с украинской стороной).

4. Запуск газопровода «Сила Сибири»

   Впервые российский трубопроводный газ попал на китайский рынок – самый быстрорастущий рынок газа в мире. Попал в тот регион, где потребление газа очень мало, где альтернативный газ очень дорог. И в этом плане это действительно очень успешный проект, и какие бы суммы инвестиций в «Силу Сибири» там ни называли, даже при нынешних относительно невысоких ценах на нефть совокупные доходы «Газпрома» от этого контракта составят порядка 250 млрд долларов.

5. Беларусь

   История с Минском длилась весь год, с обострениями, с затуханиями, и перешла в 2020 г. пока без внятного решения. В ней две составляющие – нефтяная и газовая. По нефти Беларусь оказалась жертвой налогового маневра. Все знают, что идея заключалась в перетекании экспортной пошлины в НДПИ, т.е. налога, который берется на добычу. Российские НПЗ получили компенсирующий механизм в виде обратного акциза, в виде демпфера. Белорусские заводы его не получили и, естественно, стали требовать для себя аналогичных условий. Вопросы были согласованы к концу года, хотя Минск настаивал на определенном дисконте. Это даже привело к отказу от потребления российской нефти. Остались вопросы по поставкам газа. Соглашение пока достигнуто только на два месяца. Минск требует газ по цене Смоленска, а не по 127 долларов, как это записано сейчас в контракте. Собственно, на январь-февраль оставили прежние цены. Но почему мы должны поставлять Беларуси энергоносители по демпинговым ценам? Что мы получаем взамен? Политическую поддержку? А в чем она заключается, если, к примеру, начальник Генштаба Беларуси объявляет о готовности провести учения вместе с НАТО, а президент Лукашенко говорит, что, если Россия будет давить на Беларусь, ее защитит НАТО и суверенитет страны защищается странами Альянса? Являются ли такого рода заявления демонстрацией союзнических отношений? Поэтому, на наш взгляд, история с Беларусью – это прекрасный пример того, что стратегия на покупку друзей не работает. Нужно задать себе вопрос, во-первых, почему она не работает. И во-вторых, чем эту политику можно заменить?

6. Налоговая политика

   С 1 января 2019 г. был запущен новый механизм – налог на дополнительный доход (НДД). Много было налоговых новаций в минувшем году: и корректировка демпфера, и введение обратного акциза на керосин и т.д., но история с НДД – самая главная. НДД должен был стать прообразом новой налоговой системы и перехода от налогообложения выручки к налогообложению прибыли. С учетом бурного развития цифровизации отрасли идея налогообложения с прибыли вполне реальна, потому что изначально ведь главный аргумент Минфина заключался в том, что параметры каждого месторождения и, может быть, даже каждой скважины, уникальны, и рассчитать экономику каждой скважины сложно. Но когда у вас есть система Вig Data, вы спокойно можете это делать. Налоговая служба фактически оцифровала всех налогоплательщиков, везде поставили кассовые аппараты, и теперь те в режиме онлайн передают информацию в центр, и налоговая служба видит передвижение денег и поступление налогов. Если уж в системе Вig Data оцифровали все кассовые аппараты страны, наверное, уж их в тысячи раз больше, чем нефтяных скважин, и их экономику тоже можно считать. Поэтому тот аргумент, что нефтяники химичат, очень странный, он уже вызывает сомнения в компетенции Минфина. Если уж ваши подчиненные из налоговой службы сумели это сделать, может, их опыт стоить изучить получше? При этом конец года показал, что Минфин воспринимает НДД вовсе не как прообраз новой налоговой системы, а как проблему, которую нужно побыстрее решить. В конце 2019 г. Минфин перешел в яростное наступление на НДД, было заявлено, что бюджет потерял 140 млрд. Хотя вообще непонятно, откуда такие расчеты берутся. Представители Минфина заявляют, что нефтяники пошли на подлоги, несколько раз получали компенсации. Вишенкой на торте стало заявление министра Силуанова, что роста инвестиций в эти проекты Минфин не увидел. Вопрос о месте отрасли в российской экономике остается открытым. Если вы считаете, что нефтяная индустрия уже в ближайшей перспективе будет не нужна, тогда, конечно, можно ее и задушить налогами, добить. Если же вы считаете, что нефтяная индустрия создает финансовую подушку и остается не просто крупнейшим донором бюджета, но и основным источником экономического роста в стране, другого вы сами создать не можете, то, вероятно, стоит подумать о том, как сохранить инвестиционную активность, в том числе за счет налоговых стимулов.

7. Парижское соглашение и новая энергетическая повестка

   В 2019 г. Россия присоединилась к Парижскому соглашению, пусть и стыдливо – без ратификации парламентом, но, тем не менее, это произошло и породило бурное обсуждение темы энергоперехода, новой энергетики в России. Конечно, здесь сказался и мировой контекст, и девочка Грета и т.п. Сюжет стал мощным. Может, по результатам 2020 г. он вообще займет первое место в рейтинге важнейших событий года. Опять же вопрос: что ждет углеводороды в ближайшем будущем, и по какому пути должна пойти Россия? В России есть достаточно активные лоббисты новой энергетической политики, которые предлагают государству изменить приоритеты. Что значит «изменить приоритеты»? Совершенно очевидно, что Парижское соглашение – это форма нерыночной дискредитации углеводородов, которые объявляют главной угрозой планете. Согласны ли мы играть в дискредитацию своего основного экспортного товара? Кстати, тут очень четко видно различие в политике американских и европейских компаний. Все европейские нефтегазовые компании извиняются за то, что добывают нефть и газ, обещают быть зелеными, хорошими. Некоторые даже переименовываются. Американские компании говорят, что добывают энергию миру и извиняться им не за что. Здесь разница европейских политиков и Трампа, конечно, тоже очевидна и ярка. США, как известно, вышли из Парижского соглашения. Как, собственно, и Бразилия. Готовы ли мы участвовать в дискредитации своего основного экспортного товара, мотивируя тем, что все так делают? У нас так происходит, скажем, с финансированием зеленой энергетики. Её производители получают договор на поставку мощности, т.е. возврат инвестиций с 12-процентной прибылью, всё это потом «упаковывается» в тариф, цена электроэнергии растет. По некоторым оценкам, даже для промышленности электричество стоит дороже, чем в некоторых странах Европы. И мы считаем это общим магистральным путем, которым мы должны пойти. А потом удивляемся, почему у нас падают темпы экономического роста, идут к нулю.

8. Борьба трубы против сжиженного газа

   В начале 2019 г. российский СПГ оказался в Европе, и весь первый квартал продолжались его активные поставки. Стало очевидно, что, несмотря на заверения и обещания, российский СПГ является конкурентом российскому же трубопроводному газу. И возникла, собственно, дискуссия, зачем нам это нужно. Есть позиция НОВАТЭКа, который поддерживает Минэнерго, что эти поставки в Европу как бы дополнительные. Но статистика показывает, что это не дополнительные поставки, а газовый канибализм. Снова эта идея, что мы должны делать то же самое, что и все остальные: все производят СПГ, и мы поэтому тоже должны это делать. А что выгоднее государству – поставлять СПГ в Европу или трубопроводный газ? Напомним, что СПГ не облагается 30-процентной экспортной пошлиной, проекты НОВАТЭКа имеют супер-льготный налоговый режим, т.е. практически вообще не платят налоги, плюс государство выступило инвестором в инфраструктуры этого проекта. И по большому счету, проект этот реализован на государственные деньги. Это касается и порта Сабетты, и развития ледокольного флота, и в новых проектах НОВАТЭКа везде мы видим различные формы государственного участия. Например, проекты НОВАТЭК не получили отдельной строки в бюджете 2020 г., но получили возможность налогового маневра. Т.е. налоги, которые должны были платиться по одному из проектов НОВАТЭКа, разрешено было использовать на развитие инфраструктуры по другим проектам. Т.е. вместо того, чтобы забрать эти деньги в бюджет, их разрешили потратить на нужды компании. И у Минфина это никаких вопросов не вызвало. Повторим: здесь действительно вопрос стратегии. Российский СПГ съедает российские трубопроводные поставки в Европе. И с точки зрения бюджета, конечно, такие поставки являются более убыточными.

9. Арктика

   Все говорят, что нам нужна Арктика, ею будет прирастать Россия. Вопрос только в экономике такого прирастания. Что Россия должна получить от этого? Мы сталкиваемся с таким арктическим кейнсианством. Говорят, что мы получим много новых рабочих мест, спрос на наши товары и технологии, Северный морской путь станет новым Суэцким каналом. Но такие планы ничем не ближе к реальности, чем идея Остапа Бендера по превращению Нью Васюков в столицу мира. Планы НОВАТЭКа очень симпатичны и другим компаниям. Например, «Роснефти», которая и предложила идею Восток Ойл – арктической добычи нефти. Это ситуация даже не просто обнуления налогов, идея там еще более интересная: взять налоги с действующих проектов и использовать их на развитие данного проекта. Т.е. не просто обнуление, а фактически субсидирование через налоговый маневр. НОВАТЭК получил такой налоговый маневр, его же просит и «Роснефть». Так что же для нас Арктика? Национальный проект, на который надо бросить государственные деньги, чтобы в кейнсианском стиле на него создавался спрос? Тогда почему это делается в Арктике? Инфраструктурные проекты можно было и в Сибири реализовывать, и в Центральной России. В этом было бы больше пользы, чем зарывать средства в снега.

10. Кадровые перестановки в «Газпроме»

    Много лет в «Газпроме» не было перестановок такого уровня – ушло два зампреда, началось серьезное брожение в компании. Алексею Миллеру уже много лет пророчат отставку, и естественно, эти перестановки оппонентами воспринимались как начало конца. Но по факту, Миллер скорее укрепил свое влияние в компании: убрал несколько людей, которые вместе с ним пришли в «Газпром», но не были частью его команды; не допустил появления варягов. И в этом плане, конечно, компания получилась более консолидированной. Хотя, несомненно, и Миллеру пришлось идти на определенные жертвы. Но, тем не менее, на 2020 г. задачи руководителя «Газпрома» ясны: это, прежде всего, «Северный поток – 2» и завершение строительства газохимических объектов на китайской границе для того, чтобы проект поставок в Китай стал более ощутимым.