Мечты Эстонии об атомной станции напоминают сказки о Ходже Насреддине, отметил в разговоре с ФБА «Экономика сегодня» главный научный сотрудник Института Европы РАН Николай Межевич.
Эстонская компания Fermi Energia начала переговоры с властями по строительству АЭС в волости Виру-Нигула. Компания планирует возвести малый модульный реактор.
Такой тип АЭС имеет мощность до 300 МВт, строится на заводе, а на месте только собирается. Примером малых реакторов является уникальная плавучая АЭС «Академик Ломоносов», введенная в России в эксплуатацию в 2019 году.
Эстонские власти живут в фантазиях
Преимущества таких АЭС понятны: они высокомобильны, проще в эксплуатации, высокобезопасны и могут обеспечить электроэнергией замкнутые промышленные и гражданские объекты. По этому направлению уже накоплен большой технологический опыт.
Особый интерес к малым АЭС проявляют РФ, США, Китай, Аргентина и другие страны мира, но применительно к Эстонии нельзя игнорировать, что перед нами малое, дотационное, промышленно неразвитое и экономически слабое государство ЕС.
Малый модульный реактор стоит дешевле стационарной АЭС, но он все равно потребует миллиарды долларов, а их у эстонцев нет. В 2021 году доля иностранных субсидий в эстонском государственном бюджете выросла до 11,4%.
Эстонцы не могут решить проблемы без помощи европейских фондов развития и даже берут прямые кредиты. Из-за этого финансирование энергоэффективности, предпринимательства, науки и других секторов эстонской экономики находится на низком уровне.
В такой ситуации разговоры об АЭС выглядят странно и напоминают проект FinEst – железнодорожного туннеля из Финляндии в Эстонию по дну Балтийского моря. Туннель требует десятков миллиардов долларов, которых нет ни у финнов, ни у эстонцев.
«Существуют знаменитые сказки о Ходже Насреддине – бухарском шутнике и просто веселом человеке. Он рассказывал о том, что ему один эмир подарил осла и мешок золота с поручением за 20 лет научить осла читать священные книги», - заключает Межевич.
Когда Ходжа Насреддин рассказывал эту сказку, его друзья рассуждали про опасность обещания: «Если ты не выполнишь поручение эмира, тебе отрубят голову». Однако Ходжа на это отвечал, что «через 20 лет или я умру, или эмир умрет, или в конце концов осел».
«Любой эстонский политик, заявляющий о строительстве туннеля в Австралию или о проекте АЭС исходит из логики Ходжи Насреддина (пусть и, конечно, не читал эти сказки) и рассчитывает, что отвечать ему за это не придется», - констатирует Межевич.
Население Эстонии составляет 1,3 млн человек, там нет большой промышленности, поэтому атомная генерация эстонцам не нужна. ЕС точно не даст денег на такой проект – после аварии на АЭС «Фукусима-1» данное энергетическое направление в Европе было заморожено.
«Перед нами политическая демагогия. Проект обсуждается в течение трех-четырех лет, но становится все более нереалистичным. В Эстонии продолжаются политические игры: правительству и партиям данной страны нужно показать, что они заботятся о гражданах», - резюмирует Межевич.
Эстония поставила цель отказаться от потребления угля в 2035 году: строительство АЭС лоббируется в этом контексте. Однако атом противоречит европейской энергетической политике, пусть формально соответствует линии углеродной нейтральности.
ЕС не поддержит эстонцев
Руководитель специальных проектов Фонда национальной энергетической безопасности Александр Перов в комментарии для ФБА «Экономика сегодня» назвал нереалистичным эстонский атомный проект.
«Перспективы строительства АЭС в государствах Прибалтики выглядят зыбкими. Подобные планы вызовут протесты жителей Эстонии, потому что в мире и ЕС возникло предвзятое отношение к атомной энергетике», - заключает Перов.
Эстонскому и любому европейскому правительству, собирающемуся реализовать атомный проект, предстоит непростая задача по убеждению населения в его целесообразности. Одно дело об этом публично говорить, а другое – работать в данном направлении.
«Не думаю, что на выборах в Эстонии сможет победить партия или отдельные политики, которые заявят в предвыборной программе, что они собираются построить атомную станцию. Страхи по отношению к атомной энергетике существуют в ЕС, поэтому не думаю, что они куда-то денутся в ближайшие десятилетия», - резюмирует Перов.
Для реализации этого проекта потребуются спонсорские деньги и согласие ЕС. В Прибалтике прекрасно помнят о вхождении в ЕС, когда Литва взяла на себя обязательство закрыть Игналинскую АЭС.
«Новая климатически ориентированная политика ЕС в сфере инвестиций не предполагают поддержки АЭС. Там поддерживают проекты, которые включают климатическую, экологическую и гуманитарную составляющие», - констатирует Перов.
Проект эстонской АЭС не получит поддержки от ЕС даже в случае, если он будет подаваться под соусом борьбы с энергозависимостью от РФ.
«Эстонцам всегда могут сказать: «постройте СПГ-терминал и покупайте сырье в любой точке мира». Официального отрицания атомной энергетики в ЕС нет, но если посмотреть на выступления политиков и экспертов, она получила там статус «нон-грата»», - заключает Перов.
Энергостратегию до 2050 года (ЭС-2050) первоначально хотели утвердить до 15 сентября 2022 года. Однако и в декабре 2023 года она еще только обсуждается. И рабочая версия ЭС-2050 пока публично не предъявлена. С одной стороны, это наглядно показывает отношение к стратегическим документам в области энергетики. Получается, что отрасль в целом справляется с беспрецедентным санкционным давлением и без официальных стратегий. С другой стороны, российский нефтегаз столкнулся с действительно серьезными вызовами, к которым нельзя относиться легкомысленно. И оперативные проблемы являются отражением и долгосрочных угроз.
Уже почти полтора года российская нефтяная индустрия живет в условиях жесточайших санкций. Ключевыми из которых стало эмбарго на морские поставки нефти и нефтепродуктов в ЕС и страны G7, а также механизм price cap. Они заработали с конца 2022 года. За более чем 8 месяцев функционирования этих ограничений можно подвести предварительные итоги того, насколько успешно наши нефтяники справляются с этим вызовом. И как он сказался на объеме экспорта и на ценах.
После февраля 2022 года зелёная повестка была радикально переписана. Западные компании стали массово уходить из России, экономические отношения с Западом были радикально сокращены, а российскую экономику стали выпихивать из глобального экономического пространства, обкладывая масштабными санкциями. Все это было, мягко говоря, не лучшим фоном для рассуждений о ESG. Тем более что в экономике на первое место вышли задачи выживания и сохранения устойчивости под беспрецедентным давлением.
Однако уже с конца 2022 года стали очевидны попытки реанимировать ESG-повестку. Настойчиво проводится мысль, что она актуальна для России вне зависимости от внешнеполитической конъюнктуры. Если раньше зеленый поворот рассматривался как возможность привлечь в Россию западных инвесторов и их технологические решения, то теперь говорится о кейнсианской ставке на собственное производство.
Европейские санкции и политика Брюсселя по отказу от российских энергоносителей, взрывы балтийских газопроводов заперли в России солидный объем трубопроводного газа, который нельзя оперативно направить на альтернативные рынки. Это вроде бы является сильным аргументом в пользу развития производства СПГ в России. Новый доклад ФНЭБ дает ответ на вопрос о том, какую часть планов по резкому росту производства СПГ в России можно считать реалистичной.
Большая политика является рамкой энергетических отношений. Но непосредственно энергетические проекты и сделки осуществляются на корпоративном уровне. Именно компании формируют те нити, которые связывают страны в энергетическом бизнесе. Поэтому важно провести анализ отношений межу РФ и Западом в разрезе корпораций. И пока концерны из «коллективного Запада» остаются в России, еще есть варианты с продолжением сотрудничества. Которое все еще приносит России бюджетные доходы и рынки сбыта.
