Перспективы экспорта газа из Литвы в Польшу и Финляндию ограничены, отметил в комментарии для ФБА «Экономика сегодня» заместитель руководителя Фонда национальной энергетической безопасности Алексей Гривач.
Литовская государственная энергетическая компания Ignitis Group в 2022 году начнет поставки СПГ с клайпедского терминала в Польшу, после того как между этими странами заработает новый интерконнектор.
Трубопровод между Польшей и Литвой, который называется GIPL, должен быть завершен в декабре 2021 года. В данном проекте планируется задействовать Латвию и Эстонию, а через Balticconnector и Финляндию.
Генеральный директор Ignitis Group Дариус Майкстенас заявил, что после ввода в строй GIPL Литва начнет экспорт газа в Польшу, как это уже произошло с Финляндией, хотя наличие этих поставок подтверждается только Вильнюсом.
Литовский СПГ-проект вызывает сомнения
«Какие-то объемы газа могли быть транспортированы по газопроводу в Финляндию. В СПГ-терминал в Клайпеде и в Balticconnector были сделаны инвестиции, профинансированные из фондов Евросоюза», – констатирует Гривач.
СПГ-терминал в Клайпеде представляет собой норвежское судно, вставшее на прикол в литовском порту в 2014 году. Сооружение в ЕС называют одним из наиболее важных проектов Литвы, которое якобы увеличило энергобезопасность Вильнюса.
Данный объект должен был позволить Литве закупать СПГ по всему миру, но в реальности этого не получилось. Даже стимулирование Вильнюсом закупок не привело к отказу от российского газа, который удерживает 60% рынка Литвы.
Литовские власти платят за использование норвежского терминала – в 2018 год сумма арендных выплат превысила 170 млн евро. Это огромные средства для Литвы, а выкуп объекта в 2024 году обойдется Вильнюсу в 120–160 млн евро.
Таким образом, вместе с портовой инфраструктурой литовцы к 2024 году потратят за СПГ-терминал как минимум 780 млн евро.
Больше всего от этого выиграли норвежцы, предоставившие Литве судно, дающее владельцам сверхприбыли. На фоне этого литовские фантазии про экспорт СПГ в Польшу и Финляндию (через две страны) выглядят скромно.
Такое действительно возможно, но небольшими партиями, когда на газовом рынке ЕС создастся нетипичная ситуация.
«Какая-то часть газа будет отправляться в соседние с Литвой страны по интерконнекторам, однако это может быть не только СПГ, но и трубопроводный газ. Все зависит от конкретного баланса на региональном рынке. Когда рынок испытает избыток поставок СПГ, это сырье продолжит идти через литовский терминал в Польшу или Финляндию», – резюмирует Гривач.
Однако в случае проблем с СПГ Литве придется импортировать сырье из третьих стран – например, российский газ, причем по любому из возможных маршрутов, даже через Финляндию или Польшу.
Литовским планам сбыться не суждено
Непонятно, зачем полякам нужен газ из Литвы, если у них есть свой терминал в Свиноустье. Поляки, в отличие от литовцев, тщательно считают деньги и не хотят идти на убытки, как это точно будет с импортом СПГ из Клайпеды.
«СПГ-проекты не окупились и создали проблемы Польше и Литве. В Литве были введены обязательства по закупкам, которые означают принудительную закупку газа с терминала. Данная политика проводилась при попустительстве антимонопольных органов Литвы и ЕС, которые закрывали глаза на данную энергетическую политику», – заключает Гривач.
Вильнюс проводит нерыночную политику, предписывая литовским игрокам покупать определенные объемы газа через СПГ-терминал.
Литовцы пытаются создать из Прибалтики, Польши и Финляндии изолированный от РФ энергетический регион. Кроме газа активно педалируется тема электричества, где Вильнюс отличился давлением на БелАЭС и планами по выходу из БРЭЛЛ.
«Данный энергорынок являлся отрезанным от других стран Евросоюза, поэтому строительство интерконнекторов вошло в европейские программы развития и финансировалось из фондов Брюсселя. Экономическая обоснованность данных проектов низкая, поэтому они могли реализовываться только при помощи ЕС», – констатирует Гривач.
Перед нами нерыночные проекты: они субсидируются из бюджета ЕС с целью показать видимость построения регионального рынка газа.
«Система интерконнекторов будет создана, но посмотрим, как они будут работать. Польша создает препоны для того, чтобы другие поставщики сырья могли приходить на этот рынок. Была интересная история с польскими подземными хранилищами газа, которые контролировались местным газовым монополистом в нарушение законов Евросоюза», – резюмирует Гривач.
Сегодня в Польше создается огромный нефтегазовый гигант путем объединения компаний PGNiG, «Орлен» и «Лотус».
«Из-за этого у литовцев возникнут проблемы. Поляки имеют виды на соседние рынки и хотят перепродавать газ в Литву», – заключает Гривач.
Польшу и Литву объединяет отсутствуе своего газа, поэтому их планы базируются на перепродаже. Как показывает опыт с электроэнергией и строительством таких объектов, как NordBalt и Harmony Link, Литва везде играет ведомую роль.
Энергостратегию до 2050 года (ЭС-2050) первоначально хотели утвердить до 15 сентября 2022 года. Однако и в декабре 2023 года она еще только обсуждается. И рабочая версия ЭС-2050 пока публично не предъявлена. С одной стороны, это наглядно показывает отношение к стратегическим документам в области энергетики. Получается, что отрасль в целом справляется с беспрецедентным санкционным давлением и без официальных стратегий. С другой стороны, российский нефтегаз столкнулся с действительно серьезными вызовами, к которым нельзя относиться легкомысленно. И оперативные проблемы являются отражением и долгосрочных угроз.
Уже почти полтора года российская нефтяная индустрия живет в условиях жесточайших санкций. Ключевыми из которых стало эмбарго на морские поставки нефти и нефтепродуктов в ЕС и страны G7, а также механизм price cap. Они заработали с конца 2022 года. За более чем 8 месяцев функционирования этих ограничений можно подвести предварительные итоги того, насколько успешно наши нефтяники справляются с этим вызовом. И как он сказался на объеме экспорта и на ценах.
После февраля 2022 года зелёная повестка была радикально переписана. Западные компании стали массово уходить из России, экономические отношения с Западом были радикально сокращены, а российскую экономику стали выпихивать из глобального экономического пространства, обкладывая масштабными санкциями. Все это было, мягко говоря, не лучшим фоном для рассуждений о ESG. Тем более что в экономике на первое место вышли задачи выживания и сохранения устойчивости под беспрецедентным давлением.
Однако уже с конца 2022 года стали очевидны попытки реанимировать ESG-повестку. Настойчиво проводится мысль, что она актуальна для России вне зависимости от внешнеполитической конъюнктуры. Если раньше зеленый поворот рассматривался как возможность привлечь в Россию западных инвесторов и их технологические решения, то теперь говорится о кейнсианской ставке на собственное производство.
Европейские санкции и политика Брюсселя по отказу от российских энергоносителей, взрывы балтийских газопроводов заперли в России солидный объем трубопроводного газа, который нельзя оперативно направить на альтернативные рынки. Это вроде бы является сильным аргументом в пользу развития производства СПГ в России. Новый доклад ФНЭБ дает ответ на вопрос о том, какую часть планов по резкому росту производства СПГ в России можно считать реалистичной.
Большая политика является рамкой энергетических отношений. Но непосредственно энергетические проекты и сделки осуществляются на корпоративном уровне. Именно компании формируют те нити, которые связывают страны в энергетическом бизнесе. Поэтому важно провести анализ отношений межу РФ и Западом в разрезе корпораций. И пока концерны из «коллективного Запада» остаются в России, еще есть варианты с продолжением сотрудничества. Которое все еще приносит России бюджетные доходы и рынки сбыта.
