Инвестиции в нефтедобычу: деньги будут, но не для всех

Несмотря на заверения многих политиков на саммите в Глазго о том, что мировую экономику нужно более интенсивно переводить на «зеленую» энергетику, в мире растут объемы нефтедобычи. В октябре этого года она увеличилась на 1,4 млн б/с по сравнению с сентябрем — до 97,7 млн б/с. Ирония в том, что США, руководство которых активнее всех призывает инвестировать в ВИЭ-проекты, уже около года пытаются убедить ОПЕК+ нарастить добычу. Судя по отчету МЭА, половина от увеличения мирового объема добычи нефти в октябре пришлась именно на Соединенные Штаты.

В ноябрьском докладе Управления энергетической информации США сообщается, что добыча сырой нефти в октябре составила в среднем 11,4 млн б/с (в сентябре она была 10,7 млн б/с), т. е. наблюдается тренд на увеличение. В EIA прогнозируют дальнейший рост объемов извлечения нефти в США — до 11,6 млн б/с в декабре 2021 года.

Мотивация главы Белого дома Джо Байдена, который призывает весь мир, включая американские компании, добывать больше нефти, вполне ясна. Вашингтону нужно, чтобы нефть стоила меньше, чем сейчас, ведь нынешние котировки выступают стимулом для роста цен на моторное топливо внутри Америки. Высокая цена нефти создает проблемы для администрации Байдена по реализации программы (на сумму свыше $1 трлн) развития инфраструктуры США, в которой цены на «черное золото» заложены на уровне $30 за баррель.

Пример Соединенных Штатов наглядно показывает, что, несмотря на разговоры о декарбонизации и не утихающую пандемию, объемы добычи нефти продолжают расти, впрочем, как и спрос на нее.

«Мировой спрос на нефть стимулируется потреблением бензина и увеличением международных поездок по мере того, как все больше стран вновь открывают свои границы. Одновременно с этим он не такой быстрый из-за новых волн COVID-19 в Европе, слабой промышленной активности и высоких нефтяных котировок. В итоге спрос на нефть в 2021 году может увеличиться на 5,5 млн б/с и на 3,4 млн б/с в 2022 году», — говорится в отчете МЭА.

Пока рано говорить об идеальном балансе спроса и предложения. В середине ноября замминистра энергетики РФ Павел Сорокин в интервью для Bloomberg заявил, что рынок нефти уже в начале 2022 года войдет в состояние профицита предложения. Примерно в то же время в ходе четырехдневной встречи представителей стран ОПЕК в Абу-Даби прозвучали еще более жесткие прогнозы. Генеральный секретарь картеля Мохаммед Баркиндо заявил, что рынок нефти перейдет к профициту уже в декабре этого года. И это несмотря на то, что члены ОПЕК+ условились поднимать уровень добычи крайне осторожно. В октябре производство увеличилось лишь на 490 тыс. б/с (по большей части за счет Саудовской Аравии и России).

В таких условиях вопрос инвестиций для нефтедобывающих проектов становится наиболее острым. Потенциальный избыток предложения нефти в комбинации с политикой энергоперехода ряда стран, где господдержка ВИЭ тесно переплетается с вытеснением углеводородов из энергетики и даже транспортной отрасли — это факторы, которые отпугивают некоторых инвесторов в нефтегазовом секторе. В то же время отрасль сильно нуждается в деньгах. В ходе встречи представителей стран-экспортеров нефти в Абу-Даби управляющий директор ADNOC, министр промышленности и передовых технологий ОАЭ Султан аль-Джабер заявил, что только для удовлетворения ожидаемого спроса на нефть и газ миру ежегодно придется инвестировать более $600 млрд до 2030 года.

Как считает аналитик ФНЭБ, эксперт Финансового университета при Правительстве РФ Игорь Юшков, среди главных факторов, которые будут отпугивать инвесторов от нефтедобычи, климатическая повестка, пожалуй, более опасна, чем потенциальный профицит предложения на нефтяном рынке.

«Особенно сильно это проявляется в Европе. Мало того, что в регионе истощается ресурсная база, а добыча становится все более дорогой, так еще и различные законы заставляют компании платить штрафы за проекты с большим числом выбросов СО2. Многие в Старом Свете справедливо боятся, что их вложения попросту не окупятся, ведь конечная себестоимость «черного золота» из-за климатической повестки может оказаться неконкурентоспособной.

Мы уже видели на примере Shell, как местные власти в ЕС могут заставить компанию выполнять требования по сокращению выбросов, а если она это игнорирует, то против нее используют судебные иски, как в Нидерландах. Из-за этого проекты в Северном море недополучают нужный объем вложений не только для увеличения уровня добычи, но даже для сохранения нынешних показателей.

Наднациональные структуры ЕС и некоторые национальные правительства стран прямо говорят, что через пару десятков лет вообще намерены отказаться от закупки углеводородов. Как в таких условиях можно спокойно вкладывать в добычу в Норвежском или Баренцевом море?» — задает риторический вопрос аналитик.

Игорь Юшков подчеркнул, что отчасти такой тренд характерен и для США. Проекты с трудноизвлекаемой нефтью в виде сланцев периодически подвергаются «гонениям». К примеру, глава Белого дома ввел запрет на выдачу лицензий для работы на федеральных землях. Американские компании не могут понять, что их ждет в перспективе. В начале президентства Байдена был остановлен проект по постройке трубопровода Keystone XL из Канады, США вернулись в Парижское соглашение, а недавно появились предпосылки для остановки еще одной магистрали (нефтегазопровод Line 5) из Канады. При этом крупнейшие банки в США либо отказываются инвестировать в добычу, либо дают кредиты, но под весьма высокий процент.

«Россия не включена в подобный тренд. Есть проблемы с повышением стоимости нефти из-за проектов с трудноизвлекаемыми запасами, но вложения в отрасль все равно есть.

К примеру, «Роснефть» затевает гигантский проект «Восток Ойл». Рукотворного и сознательного снижения добычи в стране нет, присутствуют только объективные факторы, которые сдерживают увеличение объема по извлечению нефти. Старые месторождения истощаются, а освоить новые быстро не выходит. Из-за этого даже нет уверенности, что РФ сможет к маю 2022-го превысить квоты ОПЕК+. Кстати, в 2020 и 2021 гг. это характерно для многих нефтедобывающих стран. Члены ОПЕК+ за эти годы почти не инвестировали в добычу, поэтому некоторые страны даже при всем желании не могут сегодня выбрать все квоты.

Ближневосточные страны, как и РФ, не спешат отказываться от инвестиций в добычу. Саудовская Аравия сколько угодно может говорить о ВИЭ-проектах, но в нефтегазовый сектор вкладывать не перестает. Ирак и Иран вообще больше заботят экономические проблемы, которые можно решить за счет продажи углеводородов. ESG-повестка в таких государствах — это не угроза для инвестиций в отрасль.

Однако в целом нефтедобыча по всему миру серьезного увеличения инвестиций не получит. В США и Европе вложения будут снижаться с разной степенью интенсивности, а в РФ, на Ближнем Востоке и ряде стран третьего мира инвестирование будет просто удерживаться на определенной планке», — рассказал Игорь Юшков.

Если говорить о долгосрочной перспективе, то отток инвестиций в большей степени может спровоцировать не столько профицит предложения, сколько ESG-повестка. Однако такой фактор будет действовать по миру крайне неравномерно.

Политики и госкомпании нефтегазового сектора на Ближнем Востоке регулярно говорят об амбициозных проектах по высадке миллионов деревьев, производстве водорода, скорой реализации ВИЭ-проектов в ветро- и солнечной энергетике, однако параллельно с этим слышны и заявления об увеличении инвестиций в добычу и нефте- и газопереработку.

К примеру, на встрече стран ОПЕК в Абу-Даби министр промышленности и передовых технологий ОАЭ Султан аль-Джабер сообщил, что «после четырех успешных поставок в Японию и Южную Корею королевство намерено стать крупным производителем и экспортером „голубого“ водорода». При этом он тут же добавил, что страна намерена увеличить производственные мощности по добыче нефти до 5 млн б/с к 2030 году (за последние 4 года такой показатель не превышал 4 млн б/с).

Наследный принц Саудовской Аравии весной 2021-го года заявил, что Aramco и SABIC возглавят инвестиции частного сектора страны в размере $1,3 трлн к 2030 году в рамках программы экономической диверсификации. Цель — сделать экономику страны менее зависимой от углеводородов. Однако в октябре, в преддверии саммита в Глазго, представители ближневосточного королевства открыто призвали участников ОПЕК+ выступить единым фронтом на переговорах по климату против снижения инвестиций в ископаемое топливо. Определенная двуличность есть и в действиях Aramco. В ноябре этого года в CNBC написали о том, что саудовская нефтяная компания хоть и объявила о стремлении достичь нулевого объема выбросов ПГ к 2050 году (потратив на это $190 млрд), одновременно с этим планирует увеличить добычу нефти до 13 млн б/с к 2037 году.

В США инвестиции в нефтянку сильно зависят от конъюнктуры. К примеру, сейчас, когда стоимость «черного золота» высока, что делает рентабельными сланцевые проекты, банки, как пишет Bloomberg, наращивают количество кредитов, предлагаемых американским добытчикам сланцевой нефти, чего не было уже несколько лет. И даже жесткие заявления крупнейших инвесторов вроде BlackRock, Fidelity International, Pacific Investment Management Co. или Vanguard Group отпугивают не все финансовые организации. С другой стороны, ситуация может резко измениться, если Байден снова заморозит выдачу лицензий на бурение в федеральных землях, а стоимость нефти упадет, что сразу же отобьет желание банков кредитовать нефтедобычу с трудноизвлекаемыми запасами.

В Европе ввод углеродного налога в 2023 году и обновление «зеленой сделки» (Еврокомиссия требует сократить вредные выбросы в атмосферу к 2030 году уже на 55% по сравнению с уровнем 1990 года) делают инвестиции в нефтедобычу все более рискованными. Это не останавливает только отдельные компании вроде Equinor, которая недавно объявила о намерении вложить в освоение нефтяного месторождения Wisting до $8,8 млрд.

Канада присоединилась к 21 стране в сделке, заключенной в Глазго, цель которой — остановить прямые госинвестиции для добычи угля, нефти и газа к концу 2022 года. Это вносит неопределенность в прогноз по росту или уменьшению объема инвестиций в нефтянку. С одной стороны, есть уменьшение капитальных затрат на добычу нефтеносных песков еще с 2014 года.

С другой стороны, Канадская ассоциация производителей нефти (CAPP) прогнозирует 14-процентное увеличение инвестиций в добычу природного газа и нефти по итогам 2021 года. В краткосрочной перспективе вложения в добычу могут действительно оживить отрасль, но в долгосрочной перспективе развитие нефтянки Канады во многом будет зависеть от конъюнктуры на мировом рынке и жесткости правительства, которое должно будет следить за сокращением СО2.

В России за 2020 год капиталовложения ВИНК в нефтедобычу составили чуть более 1,3 трлн рублей (на 1,9% меньше, чем в 2019 году). При этом объем добычи сырой нефти и конденсата в РФ сократился на 8,6% по сравнению с 2019-м. Замглавы Минэнерго Павел Сорокин на полях климатической конференции ООН в Глазго сообщил, что в этом году в РФ наблюдается прирост капиталовложений в нефтяной сектор, однако конкретных цифр так и не назвал.

Вполне возможно, что и в РФ рост вложений по итогам текущего года будет незначительным.

Об этом говорит в том числе и слабый рост объемов добычи нефти и газового конденсата — за первые три квартала 2021-го она выросла лишь на 0,1% по сравнению с показателями 2020-го. Впрочем, осенью динамика роста стала более интенсивной: за сентябрь по отношению к прошлогоднему показателю уровень добычи вырос на 8,1%. Все это говорит о том, что инвестиции в нефтедобычу РФ в отличие от других стран если и будут колебаться, то в пределах сохранения текущих объемов или слабого увеличения, но не сильного снижения, как в Европе.

Подводя итог, можно заключить, что Россия и ближневосточные монархии не намерены снижать объемы инвестиций. Это может произойти лишь из-за объективных обстоятельств в мировой экономике. Страны-нефтедобытчики третьего мира будут игнорировать климатическую повестку. Иран и Венесуэлу больше волнуют санкции, Ирак, Анголу и Нигерию — конъюнктура на мировых рынках энергоносителей и квоты ОПЕК+.