Страны G7 могут организовать картель, чтобы взять под контроль цены на российскую нефть. Прийти к общим решениям им будет непросто, однако возможности создания картеля исключать нельзя.
Глава Минфина США Джанет Йеллен заявила о возможности создания странами Большой Семерки картеля, с помощью которого государства-участники смогут контролировать цены на российскую нефть. Министр отметила, что пока странам G7 не удалось согласовать условия ограничения закупок энергоресурсов из РФ.
Предложение по созданию картеля на рынке энергоресурсов не является новшеством, сообщил эксперт Фонда Национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) и Финансового университета при правительстве России Станислав Митрахович.
«Попытки создать картель для монопсонии (ситуация на рынке, когда имеется только один покупатель и множество продавцов – ред) предпринимались и ранее, – добавил эксперт, – но организовать это было очень сложно».
Сложность в таком процессе, по словам собеседника АБН, заключается в разнице интересов компаний и государств, совершающих покупки. В итоге каждый участник рынка пытается организовать для себя более выгодные условия, это выступало сдерживающим фактором в создании картелей покупателей.
Если говорить о создании картеля стран Большой семерки, велика вероятность, что от публичных заявлений к реальным действиям в этом направлении страны-участники не перейдут, предположил спикер. Это связано с риском ограничения собственной конкурентоспособности потенциальных участников картельного сговора.
«Конкурентоспособность снижается за счет согласия на некое общее руководство закупками, – разъяснил представитель ФНЭБ. – Пока что картеля не удалось создать даже Европейскому союзу. Еврокомиссия была бы не против получить дополнительные полномочия по регулированию рынка в текущей обстановке. Однако этого не произошло, как и коллективных закупок газа, нефти».
Нельзя исключать, что такие решения Евросоюза будут приняты в будущем, отметил Станислав Митрахович. Что касается G7, у каждой страны существуют собственные интересы, включая Японию, а также США и Канаду, которые являются не только импортерами нефти, но и занимаются экспортом собственного топлива. Кроме того, в США бизнес работает в условиях определенного уровня автономности, когда госрегуляторы не могут навязывать своих решений компаниям.
«Как в таких условиях организовать картель? – задается вопросом эксперт. – Если это реально начнет происходить, выяснится, что многие участники организации будут против».
Разница между условиями, в которых находятся государства-участники Большой семерки, их интересы сильно отличаются друг от друга. Поэтому, по мнению, Станислава Митраховича, создание картеля, с помощью которого им удастся взять под контроль цены на российское топливо, маловероятно.
«Самая «умная» страна, которая откажется от вхождения в картель, получит возможность получать нефтепродукты по более низким ценам. Значит, ее промышленность будет более конкурентоспособна, от этого рост конкуренции произойдет в энергетике, химии, металлургии. Население будет более довольно. Как тогда всех загнать под одну гребенку», – рассуждает эксперт.
В существующей ситуации исключать того или иного развития сценария, даже самого невероятного, не приходится, подчеркнул Станислав Митрахович. Однако создание картеля для G7 будет сопряжено с многочисленными сложностями.
Энергостратегию до 2050 года (ЭС-2050) первоначально хотели утвердить до 15 сентября 2022 года. Однако и в декабре 2023 года она еще только обсуждается. И рабочая версия ЭС-2050 пока публично не предъявлена. С одной стороны, это наглядно показывает отношение к стратегическим документам в области энергетики. Получается, что отрасль в целом справляется с беспрецедентным санкционным давлением и без официальных стратегий. С другой стороны, российский нефтегаз столкнулся с действительно серьезными вызовами, к которым нельзя относиться легкомысленно. И оперативные проблемы являются отражением и долгосрочных угроз.
Уже почти полтора года российская нефтяная индустрия живет в условиях жесточайших санкций. Ключевыми из которых стало эмбарго на морские поставки нефти и нефтепродуктов в ЕС и страны G7, а также механизм price cap. Они заработали с конца 2022 года. За более чем 8 месяцев функционирования этих ограничений можно подвести предварительные итоги того, насколько успешно наши нефтяники справляются с этим вызовом. И как он сказался на объеме экспорта и на ценах.
После февраля 2022 года зелёная повестка была радикально переписана. Западные компании стали массово уходить из России, экономические отношения с Западом были радикально сокращены, а российскую экономику стали выпихивать из глобального экономического пространства, обкладывая масштабными санкциями. Все это было, мягко говоря, не лучшим фоном для рассуждений о ESG. Тем более что в экономике на первое место вышли задачи выживания и сохранения устойчивости под беспрецедентным давлением.
Однако уже с конца 2022 года стали очевидны попытки реанимировать ESG-повестку. Настойчиво проводится мысль, что она актуальна для России вне зависимости от внешнеполитической конъюнктуры. Если раньше зеленый поворот рассматривался как возможность привлечь в Россию западных инвесторов и их технологические решения, то теперь говорится о кейнсианской ставке на собственное производство.
Европейские санкции и политика Брюсселя по отказу от российских энергоносителей, взрывы балтийских газопроводов заперли в России солидный объем трубопроводного газа, который нельзя оперативно направить на альтернативные рынки. Это вроде бы является сильным аргументом в пользу развития производства СПГ в России. Новый доклад ФНЭБ дает ответ на вопрос о том, какую часть планов по резкому росту производства СПГ в России можно считать реалистичной.
Большая политика является рамкой энергетических отношений. Но непосредственно энергетические проекты и сделки осуществляются на корпоративном уровне. Именно компании формируют те нити, которые связывают страны в энергетическом бизнесе. Поэтому важно провести анализ отношений межу РФ и Западом в разрезе корпораций. И пока концерны из «коллективного Запада» остаются в России, еще есть варианты с продолжением сотрудничества. Которое все еще приносит России бюджетные доходы и рынки сбыта.
