ФНЭБ / Комментарии : ТЭК : Игорь Юшков о деиндустриализации Европы и газификации Азии

- Игорь, каковы выгоды сотрудничества Казахстана и Газпрома для сторон? Для нас это больше политическая идея или бизнес-идея в первую очередь?

– Думаю, что здесь это, конечно, экономическое, прежде всего, сотрудничество. И оно будет развиваться. Думаю, что в ближайшее время мы будем договариваться не только о транзите нашего газа через Казахстан в Узбекистан, но, возможно, о поставках в сам Казахстан.

Здесь надо понимать, что сейчас и Казахстан и Узбекистан являются странами-экспортерами газа, то есть, они продают его. Основной рынок конечного потребителя для них – это Китай, они туда отправляют довольно большие объемы. Но при этом в 2022 году руководство и Казахстана и Узбекистана заявляло, что в скором времени они из экспортеров газа станут импортерами.

Внутреннее потребление растет стремительно, они проводят газификацию, и экономика в целом развивается, а добыча уже не поспевает за ростом потребления. Поэтому они начнут импортировать.

Мы видим, что сейчас настал первый этап, когда Узбекистан становится страной-импортером. В рамках Санкт-Петербургского экономического форума были подписаны соглашения. "Газпром" подписал контракт с Узбекистаном на поставку газа, а с Казахстаном о транзите газа - туда в Узбекистан.

Пока что это не очень большие объемы. Узбекистану нужно покрывать пиковые объемы потребления. У них, например, зимой были аномально сильные морозы, и своего газа уже не хватало для того, чтобы покрыть пиковое потребление.

Газ поступал в котельные, но его было недостаточно, чтобы нагреть воду до нужной температуры, и люди замерзали в многоквартирных домах. В Ташкенте люди выходили греться на улицу, жгли там костры.

Сейчас не хватает газа для покрытия пикового объема потребления. Завтра это будет весь отопительный сезон, уже не будет хватать своего газа, а послезавтра – уже и круглый год нужно будет импортировать.

Казахстан тоже постепенно подходит к дефициту, поэтому я бы не исключал, что либо до конца 2023 года, либо в 2024 году "Газпром" подпишет с Казахстаном контракт на поставку газа.

Казахстан заинтересован в том, чтобы увязать этот контракт с вопросом газификации, прежде всего, своих севера-восточных регионов – там есть потребители, но при этом газификации еще нет.

Поэтому сейчас Казахстан решает вопрос – как он будет тянуть газопроводы, от запада страны, где проходит газопровод "Средняя Азия – Центр", либо он сразу с территории России заведет, с севера к себе газопровод, и так будет осуществлять газификацию.

Сейчас этот вопрос решается, но в целом динамика такова, что Казахстан действительно в скором времени будет нуждаться в импорте. Но, опять же, сначала - зимой, а потом уже и круглый год.

Поэтому сотрудничество будет нарастать. Зачастую политизация даже мешает этому сотрудничеству, потому что, как только лидеры наших стран объявили о том, что создают некий тройственный газовый союз, в прошлом году – это стало темой для спекуляции противников интеграции. Стали многие пугаться, что сейчас придет некий большой огромный "Газпром", все тут скупит, и главное, повысит тарифы необоснованно высоко.

Пришлось людям объяснять – никто ничего не продает, никто никого не захватывает в газовом плане. Нет, это просто обычный контракт, купля-продажа. Поэтому лучше оставить подобные вещи на уровне компаний, потому что политизация зачастую пугает людей.

Как только пошли переговоры исключительно на уровне компаний, сразу же все успокоились, и вот мы увидели подписание контрактов, которые всем выгодны.

России выгодно экспортировать газ в Центральную Азию, потому что он пойдет с тех самых месторождений, откуда газ шел раньше в Европу. Это, конечно, не полноценная замена, не сравнимы объемы, но, тем не менее, два-три-четыре миллиарда кубов в год можно будет поставлять в ближайшие годы в Центральную Азию, это для России тоже выгодно. Поэтому вот пример взаимовыгодного сотрудничества.

– Россия тем временем добровольно сократит поставки нефти уже в августе, на 500 тысяч баррелей в сутки. Вице-премьер Александр Новак об этом сообщил. Насколько заявление о добровольном сокращении повлияет на практическое обеспечение баланса?

– Конечно, это попытка, прежде всего, удержать мировую цену на нефть хотя бы на нынешних уровнях, чтобы она не упала ниже 70 долларов за баррель.

Мы видели, что последняя встреча ОПЕК+ продемонстрировала, что участники реалистично смотрят на картину мирового потребления. Они считают, что экономические проблемы, прежде всего, в западных странах, в Европе и США, достигнут своего максимума в июле, по крайней мере, такое решение было.

Поэтому в июле, так как там будут экономические проблемы и сократится объем потребления нефти и нефтепродуктов, нужно снизить объем предложений на мировом рынке, чтобы сбалансировать рынок, чтобы цена не упала.

Поэтому Саудовская Аравия на последнем заседании ОПЕК+ объявила, что в июле на один месяц добровольно снизит еще на миллион баррелей в сутки свою добычу – как раз-таки, чтобы сбалансировать рынок.

Мы видим, что кризис приобретает затяжной характер, и в ответ на это Саудовская Аравия говорит, что не только в июле будет минус один миллион баррелей предоставлять, но и на август подобное произойдет.

А мы, со своей стороны, говорим, что на пятьсот тысяч баррелей сократим объем экспорта. Это тоже довольно интересно, что мы не добычу сокращаем, а именно экспорт нефти.

Это скорее попытка повлиять на биржу, на мировой рынок, чтобы цены тоже удержались, но при этом мы будем больше перерабатывать и экспортировать нефтепродуктов - больше, чем раньше.

Посмотрим, какой сценарий мы выберем, возможно, будет попытка при той же добыче хранить нефть, а не выпускать ее на мировой рынок, или нефтепродукты сохранять, а потом продать их, когда цены будут выше.

От этого зависит, сколько заработает российский бюджет. Если мы добычу сократим – то это сокращение доходов от налога на добычу полезных ископаемых и экспортной пошлины.

Если мы будем хранить нефть или нефтепродукты, тогда мы ничего не потеряем. Мы сейчас недополучим экспортной пошлины, но потом, когда увеличим экспорт из сохраненных объемов, мы эту экспортную пошлину доберем. Поэтому посмотрим, какой сценарий будет реализован.

– Есть информация о том, что увеличивали страны ЕС объем поставок газа на хранение на Украину?

– На самом деле украинские подземные хранилища и раньше использовались европейцами, и в 2020, и в 2021 годах, то есть, здесь ничего нового нет.

Украина предлагает сделать их чуть ли не эксклюзивным местом хранении газа, мол, приходите, используйте их. Естественно, они просто за это деньги будут взимать.

Но значимых, больших объемов, каких-то десятков миллиардов кубов – там газ никто не хранит. Тем более, сейчас все опасаются, потому что Украина в предыдущую зиму с 2021 на 2022 год - уже вводила определенные ограничения.

Когда им самим не хватает газа к концу отопительного сезона, они говорят о том, что запрещают экспорт на первом этапе того газа, который добывался на территории самой Украины, а в дальнейшем, если у них будут какие-то проблемы, они могут сказать – извините, мы вам отдадим, безусловно, газ, мы вас прав собственности не лишаем – но отдадим летом.

А кому он нужен летом? Он же европейцам зимой нужен. Поэтому это довольно рискованная операция – хранить на Украине свой газ. Плюс, это не бесплатная услуга, за это платятся деньги. Но европейцы сейчас, думаю, особо в этом не нуждаются, у них собственных хранилищ довольно много и заполнены они хорошо.

То есть, здесь вопрос скорее текущей цены – почем газ будет летом. Мы видим, что цены подрастают, уже порядка 450 долларов за 1000 кубов, и чем жарче становится в Европе, тем выше будут цены, как это было и в 2021-м, и в 2022-м годах. Тогда были засухи, цены уходили за тысячу долларов за тысячу кубов, именно в июле-августе были пики цен.

Поэтому сейчас все ждут, что будет летом. Важно отметить, что в Европе потребление газа упало за прошлый год на 60 миллиардов кубов – это очень большие объемы. Идет деиндустриализация на фоне дорогого газа.

Где-то возвращаются обратно к углю, а где-то предприятия закрываются или сокращают свое производство. Потому что товары с такой себестоимостью и с дорогой энергией – ты их просто не продашь. Поэтому в Европе балансируется рынок газа, в том числе, за счет того, что отмирает потребитель.

– Но ведь есть ветрогенерация, ее объем в Европе обеспечивает лишь 11% энергопотребления. С чем это связано и к чему приведут такие низкие показатели?

– Характерная черта. Вообще возобновляемая энергетика, что в Европе, что в Азии, когда мы говорим про ветряную или солнечную генерацию – это как раз эти колебания.

Сегодня есть ветер, сегодня она дает 30-40% всей электроэнергии в Европе, в Евросоюзе. Завтра ветра нет – и сразу падение, буквально за сутки - до десяти-пяти процентов в энергобалансе.

Вот с этим приходится европейцам считаться. Они рассчитывали, что создадут систему хранения энергии, за счет этого будут балансировать свой энергорынок – будут делать водород.

Например, ночью все спят, а ветряк крутится. Из этой лишней электроэнергии методом электролиза воды можно делать водород, а днем, когда все включают что-то в розетку, спрос возрастает, а ветряков уже не хватает – можно будет обратно из водорода делать энергию.

Но пока водородной промышленности как системы хранения в рамках всей энергосистемы европейской – не создано. Много разговоров об этом, но пока ее ни в одной стране Европы еще нет в нормальном виде, на это надо огромные инвестиции, на это нужны большие энергопотери - но ничего лучше не придумали.

Поэтому сейчас, в качестве балансира, когда нет ветра, используются классические электростанции – угольные, газовые, прежде всего. И пока не понятно, как и когда европейцы смогут отказаться от топливной энергетики как гаранта надежности энергосистемы, той же самой балансирующей силы.

– Сейчас они, эти силы, имеют гибридный характер?

– Да, здесь периодически большая доля энергобаланса приходится на возобновляемую энергетику.

Но что делать, когда ветра нет, солнце скрылось – европейцы пока не придумали, и надежность обеспечивается исключительно топливными электростанциями.

– Налоговые льготы для трудноизвлекаемых нефти и газа сдвинули на 2027 год. Что позволит изменить налоговое стимулирование, и почему сроки сдвинули?

– Понятно, почему сдвинули – Минфин сейчас выполняет основную свою задачу, убирает дефицит бюджета. Мы видим, что все больше налоговая нагрузка на разные отрасли, на нефтегаз в том числе, возрастает.

Минфин пытается сократить и расходы бюджета, в том числе за счет того, что переносит предоставление льгот.

Осенью этого года будет происходит корректировка демпфирующего механизма, которая подразумевает, что из бюджета нефтяным кампаниям выплачиваются деньги для того, чтобы они не поднимали цены на топливо на внутреннем рынке. Сразу на 50% сократят выплаты демпферов.

Поэтому здесь возможен рост цен на топливо, либо нефтяники сократят свою прибыльность в принципе.

Мы видим деятельность Минфина по сокращению расходов и увеличению доходов. Отсюда возникает и экономия на льготах.

Автор: Александр Порунов

Источник: Украина.ру, 06.07.2023

Игорь Юшков о деиндустриализации Европы и газификации Азии

Специальный доклад:

Организация внутреннего рынка газа в России: тактика «малых дел»

Аналитическая серия «ТЭК России»:

Зеленая повестка в России в период жесткого конфликта с Западом

Перспективы российской СПГ-индустрии

Российская энергетика и Запад через год после начала украинского конфликта: остались ли связи?

Государственное регулирование нефтегазового комплекса в 2022 году и перспективы 2023 года

«Газпром» на передовой экономических и политических битв с Европой