Ситуация с Британией этой зимой показала, что спотовый рынок – это не гарант низких цен

Игорь Юшков, ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности:

Если говорить о перенаправлении мировых потоков газопроводных магистралей с Запада на Восток, то хотя бы под Индию и Пакистан говорили про объем под 230-250 млрд кубометров в год – настолько велик этот рынок. В реальности среднеазиатские республики, из которых как экспортер может рассматриваться только Туркменистан, физически не смогут столько добывать и экспортировать. Тут, правда, проблема больше в том, что транзит через Афганистан – это очень рискованно. И в реальности, мне кажется, никто на это не пойдет.

Реализация проекта ТАПИ остается под очень большим вопросом, и будущего у него в принципе нет. Туркменистан согласился бы реализовать его только в случае, если бы газ потом можно было продавать на своей границе – то есть при пересечении туркменской границы газ переходит в собственность конечного покупателя, точнее Пакистана или Индии. Но ни одна, ни другая страна не готовы на это пойти, поскольку общая протяженность газопровода 1700 км, из которых чуть меньше половины идет по территории Афганистана. Если оттуда уйдут войска НАТО, то совсем непонятно, что там будет. Скорее всего, начнется война всех против всех, когда никто не сможет обеспечить безопасность и целостность газопровода. Такие риски на себя брать никто не хочет. Этот опасный транзит – основное слабое место проекта ТАПИ. Поэтому Туркменистан вынужден искать другие выходы на европейские рынки, чтобы экспортировать газ и монетизировать свои запасы голубого топлива.

У Туркменистана есть три варианта пристроить свои запасы. Первый – проект Nabucco в Европу, второй – ТАПИ в Индию и Пакистан, третий – на восток в Китай, который, кстати, пока единственный и реализовывается. Там нет проблем с транзитом, но Китай, как жесткий переговорщик, требует на своей границе дешевого газа. Основное потребление, производство и население сосредоточено на его восточном побережье, а конечный потребитель получает его, несмотря на регулируемость местных цен, довольно дорогим из-за сложной транспортировки.

В варианте освоения Nabucco тоже есть транспортная проблема. Статус Каспия до сих пор не определен, и пока что ни Иран, ни Россия не готовы предоставить разрешение на строительство транскаспийского газопровода. Делается это из интересов обоих государств, так как ни мы, ни Иран (сам он пока не экспортирует, но планы имеет) не хотим, чтобы Туркменистан составил нам конкуренцию на рынке Европы. Для России это принципиальный момент, поэтому вопрос по статусу Каспия пока не решен. Для того, чтобы отсрочить невыгодное строительство, приводятся любые аргументы, включая экологические. Если же Туркменистан (его в этом поддерживает и Европа, и США) попробует строить газопровод без согласования с Россией, поддавшись уверениям в безнаказанности, то со стороны России последует жесткий и силовой ответ – необходимо будет с помощью флота показать, что такой вариант развития событий для нас неприемлем. Не надо стесняться защищать свои экономические интересы. Никто из развитых стран этого не стесняется. Посмотрите, что было в Мали, бывшей французской колонии – французские социалисты из правительства всех уверяли, что им важнее проблемы внутри страны и свои войска они никуда посылать не будут. Но как только восстание туарегов в Мали начинает угрожать урановым рудникам (Франция в своем топливно-энергетическом балансе зависит на 70% от атомной энергетики), под угрозу попадает 90% топлива, которые Франция получает с рудников соседнего с Мали Нигера. Резолюция ООН принимается в кратчайшие сроки, французские войска высаживаются в Мали, чтобы обеспечить свою энергетическую безопасность. Это нам вполне может быть примером.

Иран же занимает второе место по запасам газа в мире, но непосредственно поставками газа в сторону Китая и Индии не занимается. Пока ему не удалось наладить поставки своего газа ни в одну страну. Но проекты такие есть, даже с видами на Европу. И очень интересно складывается ситуация в Сирии, где фактически идет война, инициированная Катаром. Он хочет строить газопровод в Европу, но на пути его встает шиитская Сирия, которая не поддерживает этот проект и имеет в союзниках Иран. Он хотел как раз строить мусульманский газопровод и таким образом выйти на рынок Европы через Сирию на побережье Средиземного моря. И там уже построить или завод СПГ, или морской газопровод. Катар тоже хочет проложить свой газопровод по территории Сирии, так как у него плохие отношения с Ираном, регулярно угрожающим перекрыть для Катара Ормузский пролив (через него идет 100% экспортного газа) и оставить его без возможности экспортировать газ.

Для России выгодно, чтобы никто ничего не строил и не мешал в поставках в Азию. Поэтому ситуация хаоса, которая подвешивает все проекты в неопределенности, нас вполне устраивает. Пусть Башар Асад сохраняет свои позиции, а Катар и Сирия остаются по разные стороны баррикад. Сейчас Россия является мировым лидером по запасам газа. Но у нас нет новых проектов, чтобы увеличить объемы экспортируемого. По нефти мы вышли на «полку» и уже происходит снижение, и по газу то же самое нас ждет. Новыми месторождениями мы можем заменить только выпадающие старые – функционирующие с советских времен. Принципиально нового мы пока ничего не разрабатываем. Но есть несколько проектов, которые могут потянуть добычу вверх, – это восточные месторождения: Чингинское и Ковыктинское, а на западе – это месторождение Ямала, которое сейчас активно вводится. Это, образно говоря, наше завтра, а вот послезавтра, возможно, надо будет уже говорить о шельфовых месторождениях той же Арктики.

Переориентирование потоков на мировом рынке происходит с запада на восток, но не из-за кризиса - он просто зафиксировал уровень потребления, который сейчас не растет и даже немного снижается. Более существенным фактором для этого стало закрытие рынка США из-за сланцевой революции. Хотя добыча газа из сланца остается нерентабельной, но все равно продолжается, и рынок остается закрытым. А ведь в начале 2000-х годов строилось много заводов СПГ с ориентацией именно на рынок в Штатах. Это и Катар, и Тринидад и Тобаго, и даже наш Штокмановский терминал первоначально строился под это направление. Газ в США тогда стоил дорого, и это был премиальный рынок. Газ с построенных мощностей пошел на рынок Европы, обострил там конкуренцию среди поставщиков и заставил пошатнуться позиции Газпрома.

Катар при этом понимает, что еще больший дефицит сейчас в Японии, и по этой причине цены там на газ выше, чем в Европе. Этой зимой в Британии случился мини-кризис энергетический, когда газа оставалось в запасе всего на двое суток. Тогда добычу в Северном море приостановили из-за шторма, а Катар перенаправил всего лишь 10% своих поставок из Европы в сторону Азии. При этом потребление было выше, так как в зимнее время оно растет. Рост цены на спотовом рынке был зафиксирован до 500 долларов за тысячу кубометров. При этом средняя цена Газпрома для европейцев – 400 долларов за тот же объем. Напомню, что европейцы как раз кричали до этого, что Газпром должен понизить цену, так как на спотовом рынке она ниже. Ситуация с Британией этой зимой показала, что спотовый рынок – это не гарант низких цен, и Газпром может сильно не волноваться из-за привязки к нему своих контрактных цен.

Переориентация на Азию произошла, во-первых, из-за закрытия рынка США и небесконечности европейского рынка, где стагнация продолжается. При этом азиатские рынки растут, поскольку с экономикой у них ситуация лучше и развитие продолжается, сопровождаемое переходом с угольной и нефтяной генерации на газовую. В Китае чудовищные экологические проблемы – из-за смога от сжигания угля из окна самолета не видно городов, поэтому Китаю тоже придется переходить на газовую генерацию, и рост рынка весьма вероятен. Плюс еще работает экономическая логика – товар перенаправляется туда, где больше за него платят. Если в Европе цены поднимутся, то поставки туда вернутся.

Опубликовано: Центр энергетической экспертизы, 29.05.2013