Горячая десятка нефтегазовых событий 2014 года

Тенденции года уходящего будут продолжены в 2015 году 

На первом месте по важности, конечно, падение цен на нефть.

Значение имеет даже не само падение, а то, как о нем говорят. Чаще всего об этом говорят как о «чудовищном падении», «обвале», «катастрофе на рынке нефти». Всякий раз снижение цены хотя бы на доллар сопровождалось истерикой. Когда цена падала ниже 90-85-80, говорили: «Цена упала ниже важной психологической отметки». При этом никто не понимает, что это за важные психологические отметки, но мировая пресса на них ссылается.

Действительно, снижение цен на нефть приобрело характер психологической войны, и прежде всего войны с Россией. Понятно, что потери российского государства довольно солидны, но смею напомнить, что в 2008-2009 годах нефть падала со 140 до 45 долларов, а сейчас она упала примерно со 100 до 60, то есть она еще не достигла дна, но степень драматизма при этом, конечно, зашкаливает. Также интересно, что весь год нам внушали, что падение цен на нефть носит исключительно рыночный характер, связанный с ростом ее производства и падением спроса. При этом никто совершенно не ответил на простые вопросы: почему в 2008 году нефть тоже падала так сильно, хотя никакого еще сланцевого бума в США не было? О каком сокращении спроса идет речь, если на самом деле в мире спрос на нефть, пусть и не быстрыми темпами, но растет? И Китай по-прежнему находится на подъеме. Пусть там 6-7%, но это рост, а не падение. И экономика США показывает очень убедительные показатели. Наконец, почему же цены падают на всех сырьевых рынках? Там, где нет ОПЕК, они тоже падают. И даже на тех сырьевых рынках, где наблюдалось сокращение предложения товара, цены тоже падали. Поэтому на самом деле мы имеем дело не с рыночной историей, не с Адамом Смитом, а с простой очень схемой, когда цена на сырьевые товары определяется не объемом спроса и предложения, а количеством денег, которые крутятся на рынке фьючерсов, то есть, по большому счету, на спекулятивных рынках. И падение цен объясняется довольно просто: Соединенные Штаты сократили политику количественного смягчения, которую они как раз запускали в период кризиса 2008 года, это та политика, которая должна была деньгами поддержать реальный сектор. Все эти деньги, естественно, оказались на рынке фьючерсов и способствовали тому, что цены на нефть сначала выросли, ну а сейчас за счет изъятия этих долларов цены пошли вниз, в том числе и цены на нефть.

Тут уже мы предоставим нашим читателям возможность самим решить, почему США пошли на это. Мне лично кажется, для того, чтобы наказать Россию. Но кому-то, возможно, кажется по-другому, мол, просто было принято экономическое решение. Важно только то, что, действительно, цены упали.

Но они сейчас дошли до очень важной черты, и впрямь психологической - 60 долларов, и застыли на этой черте на несколько недель. Почему же? Мы как раз весь год указывали на эту цифру – 60-65 долларов, это как раз примерный уровень рентабельности на месторождении Баккен в Северной Дакоте. Многие, наверное, думают, что по всей стране, от Аляски до Техаса, везде добывают сланцевую нефть. Это не так. Сланцевую нефть добывают как раз на месторождении Баккен, и именно на него и следует ориентироваться при оценках будущего производства нефти в США. Так вот, если Соединенные Штаты и дальше будут снижать цены на нефть, они, конечно, накажут Россию, но они накажут и себя. Добыча сланцевой нефти в США неизбежно пойдет вниз. И тут, что называется, экономику действительно не обманешь. Штатам придется выбирать, что для них важнее: собственная добыча или противостояние с Россией. При этом значение сланцевой нефти на самом деле очень велико. Многие экономисты считают, что США могут пренебречь развалом собственной добычи. Нет, не могут, потому что благодаря сланцевой нефти они имеют рост экономического производства, который в третьем квартале составил 5% ВВП. Самый дешевый бензин за последние пять лет стимулирует рост потребительской активности. А кстати, дешевый сланцевый газ позволяет производить дешевую электроэнергию и возвращать производство на территорию Соединенных Штатов. Вот и все фокусы. Так что посмотрим, какой выбор в 2015 году сделают США – накажут ли Россию, а вместе с ней и себя, или посчитают, что не стоит рубить сук, на котором висит экономический рост собственной страны. От этого зависят цены на нефть в следующем году.

Второе событие – это майский газовый контракт с Китаем по восточной трубе. Наконец-то подписан контракт на поставку 38 миллиардов кубометров газа. Первого сентября стартовало строительство газопровода «Сила Сибири». Это можно в одном блоке событий отметить. В общем итоге получается, что тактика выживания в отношении Китая была оправдана: контракт подписан по выгодной цене, вокруг которой была масса спекуляций, но эти спекуляции, как обычно, носили характер выковыриваний из носа. Особенно смешно в конце года слышать, что вслед за падением мировых цен на нефть упала и цена на газ для Китая. Вы уж тогда попробуйте предсказать, сколько будет стоить нефть в 2019 году, потому что так можно все четыре года провести в спекуляциях: «Ах, она упала. Она выросла». Ясно же, что нужно сравнивать в сопоставимых ценах, поэтому берем цену на май и сравниваем с ценой поставок в Европу. Вот это сопоставление правильное. Так вот, на май года вот та формула, которая подписана с китайцами, давала нам абсолютно равную цену по Европе и по Китаю.

Почему Китай согласился на эту цену? Потому что он получает газ в тех районах, куда другой газ не дотянется. И мы используем свое географическое преимущество. И используем его довольно удачно. В этом плане китайский контракт, конечно, успех, тем более на фоне ухудшения отношений с Европой. Появляется новый рынок, и, главное – мы выводим новый газ на этот новый рынок.

На третье место я бы поставил запуск нового промысла на Бованенковском месторождении. Бованенково полностью изменило всю ситуацию на российском газовом рынке. Еще семь-восемь лет назад, когда я ездил в Европу, на каждом шагу меня спрашивали об одном: «А как вы гарантируете, что вы в двадцатом году добудете столько газа, сколько обещаете? Ведь у вас идет падение добычи!». Прекрасно помню, как многие уважаемые эксперты, которые сейчас агрессивно критикуют российскую власть, тогда с пеной у рта доказывали, что российскую газовую индустрию уже в середине десятилетия ждет катастрофа, потому что будет падать добыча на крупных советских газовых месторождениях, графики рисовали этого падения. Но сейчас очевидно, что у нас совершенно иная проблема – переизбыток газа на рынке. До 2020 года совершенно непонятно, что с газом делать. Это вообще другая история. Нашим горе-экспертам стоило бы вспомнить о своих прогнозах десятилетней давности.

Бованенково как раз один из тех джокеров, который все поменял. Месторождение на пике способно дать 120 миллиардов кубометров газа, и пока, можно сказать, Газпром чуть-чуть сдерживает рост добычи. Там добывается чуть более 30 миллиардов с огромным потенциалом, потому что пока неясно, какова вообще будет модель работы газового рынка внутри страны.

И это вопрос сейчас ключевой, это вопрос на 2015 год: какова модель газового рынка в перспективе до 2020 года? Три медведя в одной берлоге могут не ужиться.

Но Бованенково очень важно и с точки зрения экспортной политики. Мы сейчас может предложить европейцам простую модель: «Ребята, вот у нас есть газ на полуострове Ямал, Бованенково уже связан с Европой системой газопроводов до Ухты и далее с выходом в «Северный поток». Мы ведем переговоры с Китаем по газопроводу «Алтай» и фактически говорим о том, что уренгойский узел – основа наших газовых поставок в Европу на последние сорок лет. Теперь он будет задействован под поставки в Китай, планируется 100 миллиардов кубов поставлять. Но мы готовы Европу не бросить, мы готовы предложить ей газ, только уже не с Уренгоя, а с Бованенково». Так что вопрос за Европой.

Поэтому на четвертое место логично поставить превращение «Южного потока» в совсем южный поток.

Неправильно говорить, что Россия отказалась от этого проекта: она его перенесла южнее. Теперь он пойдет не в Болгарию, а в Турцию. На самом деле, это не просто газопровод. Это смена философии газовых отношений с Европейским Союзом. Мы фактически приняли европейские правила игры и «третий энергопакет». ЕС не хочет, чтобы мы строили газотранспортную инфраструктуру на территории Европейского Союза? Хорошо. ЕС хочет, чтобы долгосрочные контракты уступили место спотовому ценообразованию? Хорошо. ЕС хочет, чтобы на европейском рынке доминировали газовые хабы? Хорошо. В этом плане мы выполняем все предписания Европейского Союза. Мы говорим европейцам: «Дорогие друзья, мы теперь будем жить по вашим правилам. Мы теперь доставляем газ на юге до границы Турции и Греции, где создаем по вашей просьбе большой газовый хаб. Дальше, пожалуйста, берите этот газ и сами его распределяйте по территории ЕС». Я не исключаю даже, что Газпром согласится увеличить долю спота в цене, потому что это уже будет другая философия и другая картина. А дальше мы готовы конкурировать на юге с другим газом, о котором так мечтают европейцы. Другое дело, что этого газа там нет и в ближайшее время не появится, кроме 10 миллиардов кубометров из Азербайджана, и все надежды европейцев, как шарики, лопаются. В конце года мало кто заметил заявление американской компании Mobil Oil о прекращении проекта в Израиле, а ведь именно эта компания и была надеждой Европейского Союза. Помните, как три года назад все пиарили израильский проект «Левиафан»? Откройте прессу трехлетней давности, там будет написано: «Найдено средство избавления Европы от России. Израиль будет поставщиком газа на юг Европы». И почитайте теперь, что происходит с израильскими проектами. Кстати, скажите спасибо американцам, которые, обвалив цены на нефть, сделали многие газовые проекты нерентабельными. Так что, как и в первом пункте, возвращаясь к чтению старых материалов, многое почерпнем для понимания качества прогнозов, которыми нас кормят и сегодня.

Пятое событие – налоговый маневр в нефтяной отрасли. Это тоже событие 2014 года, которое должно выстрелить в 2015. Мы считаем этот налоговый маневр варварством. Это абсолютно неправильное решение, которое еще и выдается за лучшее в налоговой практике. Хотя лучшая мировая налоговая практика – взимание налогов не с выручки, а с прибыли. Но Минфин как раз эту философию в налоговый маневр и не заложил. Минфин уверяет, что отрасль выиграет и суть маневра в том, что нагрузка переносится с добычи на переработку, что это будет стимулировать инвестиции в добычу. Но потом почему-то выяснилось, что при ценах в 60-70 долларов налоговый маневр вообще-то приводит к изъятиям у отрасли. Не говоря уже о том, что в процессе прохождения налогового маневра через Думу там еще нагрузили дополнительными налогами. Самой яркой историей стало введение дополнительного налога на бензин качества евро-5. То есть наблюдаем полное нарушение известных соглашений правительства и нефтяных компаний.

Собственно, стоит ли удивляться, что с нового года сразу же за налоговым маневром честно поднимут стоимость бензина на рубль. Так что с новыми ценами, товарищи! Давайте скажем спасибо нашему замечательному Минфину. Думаю, что в следующем году это ведомство подготовит нам еще несколько «сюрпризов». Кончится тем, что в следующем году мы получим падение добычи нефти, и действия Минфина в качестве причин этого падения будут далеко не на последнем месте.    

На шестом месте в нашей десятке событий – введенные против России санкции и нерезиденты в России. Санкции – одна из самых болезненных тем. Как известно, применили их против новых проектов, прежде всего на шельфе, включая арктический, и на месторождениях сланцевой нефти, запрещена поставка оборудования в Россию. Нефтяные компании замерли. От некоторых проектов уже отказались. Что будет дальше – вопрос хороший. Мы видим, что санкции идут по нарастающей: сперва отрезали от кредитных рынков, потом от рынка технологий, вводились маркетинговые ограничения. Думаю, санкции будут нарастать, это политика «анаконды». Неслучайно, что Газпром попал под санкции уже под самый конец года, то есть как бы вишенкой на торте. Наверняка будет ставиться вопрос об уходе сервисных компаний из России. Надо пытаться понять, как мы будем выживать в условиях применения самых жестких для нас механизмов. Пока очень сложно представить, до какой степени дойдет это желание бороться с Россией, потому что, например, если отключить от свифта, то вообще будет сложно нам осуществлять экспорт нефти и газа за рубеж. А с другой стороны, совершенно непонятно, как будет Европа в этих условиях выживать, потому что Россия – это, извините, не Иран. Наша доля на европейском рынке совершенно несопоставима, не говоря о том, что Иран вообще газ не экспортирует. Так что здесь санкции – это политика унтер-офицерской вдовы, которая может выпороть сама себя. Нас-то она тоже заодно выпорет, это понятно. Но к чему это приведет?

На седьмое место я бы поставил появление китайцев в качестве акционеров Ванкорского проекта. Это прецедентная история. Китайцам дали долю в проекте, который уже выведен на полку, где не нужно инвестиций, где не нужно новых технологий. По большому счету, это означает и смену нашей политики в области привлечения нерезидентов. И китайцам мы даем то, чего никогда не давали европейцам и американцам. Мы никогда не пускали их в готовые проекты, и мы давали им активы только по принципу обмена: если вы хотите что-то получить у нас, дайте что-то у себя. У китайцев мы не просим ничего. И это тоже важнейший результат политики западных санкций. Мы становимся ближе к Китаю, нравится это кому-то или нет. Последствия этого процесса нам еще предстоит осознать, но то, что Китай приходит к нам, это факт. И одна из интриг следующего года, конечно же, это возможное появление китайцев и в акционерном капитале, скажем, компании «Роснефть», приватизация которой ожидается.

Восьмое место отводим под арктическую историю. Было шумно представлено разведочное бурение в Карском море. Оно завершилось открытием месторождения, которому дали громкое название «Победа». А потом компания Exxon вышла практически из всех проектов в России, кроме Сахалина, но включая Арктику. Возник вопрос: а с кем мы, собственно, собираемся эту Арктику осваивать? Сейчас много споров, одна из идей, что надо напрячь все силы и навалиться на арктический проект. Но так может и пупок развязаться. Мне кажется, что эта философия «любой ценой займемся Арктикой и победим» довольно спорная, потому что там еще многие технологии отсутствуют, огромные экологические риски. Поэтому я считаю, что в следующем году надо сосредоточиться на трудноизвлекаемой нефти в Западной Сибири. Это будет простой, логичный, дешевый путь, ведущий в том числе к импортозамещению, к инновациям. Арктика просто попахивает серьезными бедами. Она никуда от нас не денется, а вот победа там может оказаться пирровой.

На девятое место я бы поставил национализацию компании «Башнефть». Мы наблюдаем процесс уже нового путинского передела собственности в отрасли. Потому что в отличии от дела ЮКОСа, «Башнефть» досталась Владимиру Евтушенкову уже при правлении Путина, и понятно, что вопрос о собственности ключевой для российской элиты.

Важнейший вопрос: что же будет с собственностью в 2015 году? Произойдет ли все-таки приватизация компании «Роснефть»? Что будет с той же компанией «Башнефть»? Потому что если выставлять на продажу, то сейчас цены на акции стремительно падают, вроде бы, ситуация не самая лучшая для приватизации. А с другой стороны, наша элита всегда мечтала стать легальными миллиардерами, легальными собственниками. Посмотрим, насколько быстро процесс приватизации будет развиваться.

Ну и на десятом месте тема нефтянников и Фонда национального благосостояния (ФНБ). Были постоянные запросы к Фонду, философия поменялась. Та же «Роснефть» в начале года активно пиарила себя как самого крупного налогоплательщика, а в конце года это было уже смешно, потому что запросы в ФНБ превысили два триллиона. И получается, что налогоплательщик этот очень хитрый: одной рукой дает, другой выгребает. Тема не тривиальная – как государство намеревается поддерживать нефтянку в этот трудный период. Я лично считаю, что раздавать деньги из ФНБ – это неправильно. Во-первых, потому что помощь эта адресная. Во-вторых, помощь эта неконтролируемая и непубличная. Так, например, от тех компаний, которые просили денег, а это и государственные, и частные компании, мы так и не услышали четких разъяснений, на какие нужды, зачем, почему эти деньги понадобились. При этом самая хорошая помощь от государства была бы в изменении варварской налоговой политики в отношении нефтяной промышленности. Но, к сожалению, вместо этого мы пошли по пути простых, типично российских решений – откроем сундучки и поможем адресно ряду близких компаний. Хотя помогать надо не адресно, а всем. И помогать надо не раздачей денег из казны, а изменением правил игры и улучшением качества работы.

Вот такой был 2014 год.       

Автор: Константин Симонов, генеральный директор ФНЭБ

Материал подготовлен для Expert.Ru