Пять вопросов к Энергетической стратегии '2030

Исполнительная власть в последнее время - вроде бы, всерьез - озаботилась проблемами стратегического планирования. Перед уходом с президентского посла Владимир Путин выступил перед расширенным заседанием Государственного совета с идеей создания Стратегии развития страны до 2020 года. После чего началось написание самых разных стратегий – от отраслевых до территориальных. С одной стороны, это можно только приветствовать. С другой, все эти документы обычно составляются в бюрократической логике. Сказано заниматься планированием – будем делать. Но реалистичность написанного мало кого волнует. За реализацию планов никто не несет персональной ответственности, не особенно следят и за сбываемостью прогнозов. В итоге мы видим планирование ради планирования, результат мало кому не интересен, в отличие от самого процесса. Конечно, такой подход порочен с самого начала.

В энергетической отрасли, надо отдать должное, задумались о написании долгосрочной стратегии развития еще задолго до общей команды. И год был угадан правильно – 2020. Именно он с этой весны является чуть ли не официальным горизонтом планирования. Правда, Стратегия оказалась не вполне реалистичным документом. Документ был написан вполне профессиональными и компетентными людьми, которые, однако, не учли в ней всех значимых факторов. А это снизило ее ценность.

Сейчас в стадии обсуждения находится Энергетическая стратегия до 2030 года. Возникают вопросы относительно того, не повторит ли она судьбу своей предшественницы? Ведь новая Стратегия опять может оказаться академически профессиональным, научно просчитанным документом, имеющим один недостаток - отрасль все равно будет развиваться по своим законам. Стратегия будет жить своей жизнью, а энергетический комплекс - своей.

Именно такая странная ситуация наблюдается сегодня. Вроде и Стратегия есть, на нее ссылаются высшие должностные лица, включая премьер-министра, но никто не использует ее в качестве целеполагающего документа. Она не так и не стала планом, которому следует российское правительство и энергетические компании в своей деятельности. Хоть вроде как стратегия на то и стратегия, чтобы быть признанным ориентиром для государства в области энергетики, по которому и нужно последовательно менять ситуацию в отрасли.

Значит, чтобы избежать судьбы умного труда в красивом переплете, который украсит книжные шкафы больших людей в высоких кабинетах, Стратегия должна дать ответы на вопросы, без которых понять вектор развития отрасли на ближайшее время будет крайне затруднительно. Попробуем сделать набросок некоторых из них.

Вопрос о спросе

 Энергетическая стратегия вроде бы не игнорирует вопрос спроса на энергоресурсы. В ней заложено несколько вариантов роста потребления нефти и других энергоносителей. Которые базируются на правительственных сценариях социально-экономического развития страны до 2020 года. Однако сомнения в адекватности такого прогноза остаются.

Не покидает ощущение, что Стратегия все равно идет не от спроса, а от производственных возможностей, спрашивая, сколько можно производить, а не сколько нужно производить. Допустим, прогнозы производства просчитаны на основании инвестиционных и технологических возможностей. Но ведь стратегия должна ставить задачи, а не просто показывать существующие тренды. Она, опираясь на сценарии спроса, должна задавать четкие ориентиры в производстве электроэнергии, нефти, газа, угля и т.д., с тем чтобы энергетическая безопасность России не стала вдруг не обеспечиваемой.

Поэтому вначале нужно заняться оценкой спроса на энергоресурсы. Вопрос этот на самом деле не такой уж и тривиальный. Оставим тему потенциального спроса на российские углеводороды за пределами страны. Но тема внутреннего спроса выглядит не менее драматичной. Да, прогнозы потребностей существуют.

Скажем, РАО ЕЭС разработало среднесрочный прогноз потребления электроэнергии. Однако многие эксперты подвергли его сомнению. А РАО сознательно избежало дискуссии на эту тему. А теперь РАО нет, и дискутировать вроде как не с кем. Но ведь если цифра прогнозного потребления будет неверной, то и вся Стратегия может посыпаться.

Более того, сегодня нет даже достоверных данных о текущем потреблении нефтепродуктов в региональном разрезе. Тема прогнозирования спроса нуждается в отдельной проработке. Давайте спрогнозируем потребление энергоносителей и нефтепродуктов по регионам хотя бы на год – а потом мы посмотрим точность прогнозов.

Вопрос о собственности

 Вопрос о собственности в прошлой Стратегии был обойден вниманием. Но игнорировать его нельзя. Потому на него завязана и эффективность инвестиций, и желание компаний работать с гринфилдами. Сейчас в отрасли идет масштабное снижение налоговой нагрузки. Известно, что нефтяные компании давно уже объявили высокие налоги главной причиной стагнации в добычном сегменте.

Но есть большие сомнения, что фискальные каникулы приведут к резкому росту инвестиций. Сокращение фискальных сборов может просто увеличить прибыль нефтяных компаний и дивиденды акционеров. Вспомним, скажем, ситуацию, когда компаниям сократили отчисления на восстановление минерально-сырьевой базы – говорилось, что это стимулирует корпорации к более активным вложениям в геологоразведочные работы. В результате ничего подобного не произошло.

Неясность вопроса собственности не позволяет корпорациям инвестировать средства в крупные проекты. Какой смысл вкладывать деньги в гринфилды, если затраты понесет один собственник, а прибыль может получать уже другой? Тоже самое происходит и с менеджментом госкорпораций: неясность их собственной судьбы заставляет их быть весьма осторожными в инвестиционных решениях.

Поэтому Стратегия не может избежать проблемы оптимальной структуры собственности. Тем более что Владимир Путин заявил, что увлечение государственными корпорациями является лишь временным решением. Значит, и в энергетике, вопреки разговорам о страшной национализации, может начаться приватизация. Но не хотелось бы, чтобы она носила хаотичный характер.

Возникает вопрос, какова же должна быть структура собственности ну если не 2030 году, то хотя бы к 2015 году? Какая судьба ждет государственные активы? Есть и другие вопросы в этом же блоке. Скажем, сколько добычи будет приходиться на мелкие и средние частные компании? Появится ли у нас независимая нефтепереработка и в каком объеме?

Проблемы отрасли ясны: это нежелание тратить деньги частных компаний и неповоротливость государственных. Но как их решить – не вполне понятно. Конечно, вопрос собственности политически весьма непрост – но если его проигнорировать, Стратегия не будет выглядеть полной.

Вопрос о технологиях и репутации отрасли

 Стратегия также проигнорировала тему репутации отрасли. А ведь от нее во многом зависит и место энергетики в российской экономике. За последние годы отрасли в этом плане нанесен чудовищный ущерб. Ее объявили чуть ли не причиной экономической отсталости страны, архаичным сегментом реального сектора. 

Принципиальная для всех участников отрасли дилемма: согласиться с тем, что только диверсификация экономики и снижение доли ТЭК в ВВП является единственно верным путем развития государства - или же изложить в Стратегии иной путь, закрепив за энергетикой статус инвестиционного и инновационного магнита, одного из немногих, где действительно возможны инновации, а не «распил» государственных денег под лозунгами строительства экономики завтрашнего дня. Но тогда в Стратегии нужно обозначить четкие технологические задачи и написать пути их достижения. Тут крайне мало абстрактных заверений в технологическом прорыве.

Кроме того, отдельно следует заняться проблемой кадров в отрасли и системы их подготовки. Проблема обучения новых специалистов в энергетике, нефтегазовой промышленности, геологии не может быть проигнорирована. В конце концов, разработка новых проектов упирается не столько в нехватку денег, сколько в нехватку кадров. Где, как не в Энергетической Стратегии, должна быть зафиксирована четка погодовая потребность в тех или иных специалистах? Надо спрогнозировать кадровые потребности отрасли, а потом понять, каким же способом они могут быть удовлетворены.

С учетом неповортливости образовательной машины и сроков подготовки профессионалов данный вопрос не терпит отлагательств. Тема состояния рынка труда никак не моет быть обойдена.

Вопрос о геополитическом выборе

 Официальные лица часто говорят о том, что Россия намерена сохранить присутствие на всех основных для себя экспортных рынках, а также выйти на новые. В прошлой Стратегии этот тезис также присутствовал. Но тут мы опять сталкиваемся с проблемой целей Стратегии. Если она нужна для успокоения внешних потребителей – то тогда такие месседжи выглядит разумными.

Но одно дело обещать наполнение всех новых нефе- и газопроводов как на запад, так и на восток. И другое - отдавать реальный отчет в такой возможности. Лозунг «добудем столько сколько будет нужно» не выглядит на сто процентов реалистичным. По крайней по двум причинам – из-за стагнации в добычном сегменте и роста внутреннего спроса, подогреваемого как увеличением промышленного производства, так и увеличением благосостояния населения. Внутренний рынок становится альтернативой экспорту, что очень ярко проявилось в текущем году.

Значит, выход на новые рынки чреват сокращением поставок традиционным потребителям. Т.е. начало масштабных поставок нефти и газа в Китай будет означать сокращение поставок в Европу. Это соответствует нашим энергетическим приоритетам или нет?

Ясно, что геополитическая дилемма опять же наталкивается на политическую проблему межклановых разборок внутри российской власти. Скажем, одна группировка заинтересована в строительстве БТС-2, другая – в достройке ВСТО с обязательным ответвлением на Китай. Понятно, что проще соблюсти политес и сказать: «пусть расцветают сто цветов» - в смысле трубопроводов, которые мы заполним. Но ведь нефти и газа для этого может и не хватить. Стратегия не должна игнорировать такую возможность.

Если рост добычи на Востоке страны будет сопровождаться падением ее на Западе Сибири, то тогда новые центры извлечения углеводородов можно будет использовать разными способами. С одной стороны, их можно направить на запад и компенсировать выбытие экспортных возможностей в Тюмени. С другой , можно начать экспорт на рынки азиатских стран, оставляя Европу без нужных объемов нефти и газа. Мы уже сегодня видим проявления этого выбора - например, в идее реверсного использования ВСТО.

Обещая всем странам свои энергоресурсы, мы может загнать себя в ловушку. Лучше реалистично проанализировать экономические и политические плюсы работы на европейских и азиатских рынках, понять пределы диверсификации экспорта.

Есть и другие вопросы геополитического характера. Скажем, будет ли идея газовой ОПЕК заявлена в качестве государственной задачи? Является ли нашим приоритетом дружба с Ираном? Энергетика – важная часть продвижения наших интересов во внешнем мире. Значит, этот блок вопросов должен быть детально прописан в Стратегии.

Вопрос о нерезидентах

 Новый закон «О порядке осуществления иностранных инвестиций в коммерческие организации, имеющие стратегическое значение для национальной безопасности Российской Федерации», а также принятые поправки к законам «О недрах» вроде бы определяют законодательные рамки работы нерезидентов в отрасли. Но в реальности они мало что меняют в правилах игры – скорее, они призваны замкнуть решение вопроса об участии нерезидентов в нефтегазовом бизнесе на российское правительство.

А все же хотелось бы понять, каково будет место иностранных компаний в российском энергетическом комплексе в 2030 году – скажем, какой процент нефти и газа будет добываться на предприятиях, где резиденты будут обладать значимыми пакетами акций. Какие технологические решения мы намерены привлекать у иностранных компаний. Какие перспективные месторождения будут разрабатываться с привлечением нерезидентов. И наоборот – насколько важной является экспансия в зарубежный upstream downstream для российского бизнеса.

Конечно, этим список вопросов к Энергетической Стратегии не ограничивается. Но важно не полноценное перечисление проблемных мест Стратегии, а приглашение к экспертной дискуссии. Ведь хотелось бы, чтобы Стратегия действительно стала полноценным планом развития отрасли, а не отвлеченным документом. Но для этого нужен гласный диалог по этой проблеме, к которому и хотелось бы призвать специалистов.

Автор: Константин Симонов

Источник: Нефтегазовая вертикаль, № 14 (193), сентябрь 2008 г.