Эрдоган заявил, что его страна планирует начать добычу газа на шельфе Черного моря не позднее 2023 года. Это будет первая фаза разработки недавно открытых месторождений, которая, по его словам, снизит зависимость Турции от зарубежных источников энергии.
Речь идет о месторождении, которое было найдено в начале июня турецким буровым судном "Фатих" неподалеку от Сакарьи. По предварительным оценкам, там находится порядка 135 млрд кубометров газа.
Пропаганда ради торга
Ведущий эксперт Фонда Национальной энергетической безопасности (ФНЭБ), доцент Финансового университета при Правительстве РФ Станислав Митрахович в комментарии "ПолитЭксперту" заметил, что в Восточном Средиземноморье и в Черном море за последние 15 лет были найдены месторождения заметного объема, такие как "Зохр" на шельфе Египта, "Левиафан" неподалеку от Израиля, а также запасы Румынии у Кипра и в Черном море.
"С одной стороны, конечно, можно предположить, что турки тоже что-то обнаружили. С другой стороны, желание Эрдогана быстро сообщить о том, что они что-то нашли и скоро будут добывать, носит пропагандистский характер, чтобы получить более выгодные условия переговоров с поставщиками газа, такими как Россия и Азербайджан. Сказать им: вот видите, у нас тоже есть! Насколько там реально найдены крупные объемы, насколько рентабельно их добывать и в какие сроки, — это вопрос", — считает эксперт.
Несмотря на то что в Восточном Средиземноморье и в Черном море было найдено много месторождений, объемы добычи у Румынии невысокие, подчеркнул собеседник ПЭ. А опыт Норвегии показывает, что от начала работ до старта производства проходит много лет.
Кроме того, газ можно импортировать, поэтому туркам придется постараться, чтобы подводная добыча была в этих условиях конкурентоспособной. Турция — на своем уровне продвинутая страна, но это все-таки не Норвегия и не США по уровню технологий, заметил эксперт.
Быстро не получится
Митрахович считает, что даже если Турция намерена начать добычу, то в ближайшие годы это не произойдет. Тогда у Анкары может не получиться выпросить скидку у "Газпрома" или азербайджанского SOCAR. Пока же нужно дождаться подтверждений компаний, которые занимаются аудитом внешних наблюдателей.
Доклад представляет анализ как последних санкционных решений со стороны США, ЕС и Великобритании, так и практических действий по их реализации.
2023 год стал серьезным испытанием для российского нефтяного комплекса. Отрасль оказалась под жесточайшими санкциями, которые могли бы обрушить экспорт нефти и нефтепродуктов. Год стал тестом и для самой нефтяной индустрии, и для механизмов государственного регулирования. Государству, остро нуждающемуся в финансовых ресурсах, нужно спасать курицу, несущую золотые яйца. Насколько оно справляется с этой задачей?
2023 год завершился еще более масштабным падением экспорта трубопроводного газа в Европу. По итогам двух лет у «Газпрома» оказалось 120 млрд кубометров «запертого» в России газа. А впереди еще сложный сюжет с продлением транзитного договора с Украиной, истекающего в конце 2024 года. «Газпром» уже ищет новые возможности...
Когда с 5 декабря 2022 года G7 и EC ввели эмбарго на поставки нефти из России и механизм потолка цен, который затем был дополнен аналогичными мерами в отношении нефтепродуктов, западные аналитики уверенно прогнозировали неизбежный обвал российского экспорта как минимум на треть. В докладе в деталях разъясняется, как работает механизм перевозок и продаж российской нефти, остались ли в этом бизнесе западные компании.
Энергостратегию до 2050 года (ЭС-2050) первоначально хотели утвердить до 15 сентября 2022 года. Однако и в декабре 2023 года она еще только обсуждается. И рабочая версия ЭС-2050 пока публично не предъявлена. С одной стороны, это наглядно показывает отношение к стратегическим документам в области энергетики. Получается, что отрасль в целом справляется с беспрецедентным санкционным давлением и без официальных стратегий. С другой стороны, российский нефтегаз столкнулся с действительно серьезными вызовами, к которым нельзя относиться легкомысленно. И оперативные проблемы являются отражением и долгосрочных угроз.
