Главная > Актуальные комментарии > ТЭК > Мирный атом. Стоит ли отказываться от ядерной энергии? (видео, аудио)

Мирный атом. Стоит ли отказываться от ядерной энергии? (видео, аудио)

ПРОНЬКО: 19 часов 8 минут в российской столице. У микрофона Юрий Пронько. Добрый вечер, дамы и господа. "Реальное время" на "Финам FM". Я думаю, нам космоса хватило с вами, мои коллеги в программе "Своими словами" как раз это все дело обсудили. А мы пойдем дальше, мы поговорим об атоме, ядерной энергетике.

Сегодня вновь стали поступать на информационные ленты сообщения о том, что в Японии вокруг атомной электростанции "Фукусима", где, в общем-то, произошла, скажем так, форс-мажорная ситуация, вновь происходят не очень хорошие события, вновь поднимается уровень радиации. Одним словом, японцы страдают, российская пропаганда это все утраивает, удесятеряет эффект, "вот мол, смотрите, и у Японии бывают проблемы".

Итак, "Мирный атом. Стоит ли отказываться от ядерной энергии?" Мы осознано пошли на обсуждение этой темы после истерии, которая наблюдалась в момент этого форс-мажора, вызванного землетрясением и цунами. И я вам с удовольствием представляю моих сегодняшних гостей. Это Александр Пасечник, руководитель аналитического управления Фонда национальная энергетическая безопасность. Александр, добрый вечер.

ПАСЕЧНИК: Здравствуйте.

ПРОНЬКО: И Сергей Пикин, директор Фонда энергетического развития. Сергей, добрый вечер.

ПИКИН: Добрый вечер.

ПРОНЬКО: В самом начале напомню средства коммуникации. Это наш многоканальный телефон, его номер 65-10-996, и наш сайт в Интернете www.finam.fm.

Смотрите, я вам сейчас зачитаю письмо, начнем со слушателей. Александр пишет: "Я думаю, у мирного атома нет будущего, это сказки нам рассказывают про его дешевизну и безопасность. И это не только из-за трагедии в Японии, у меня это убеждение уже давно, – пишет Александр. – Я живу в Красноярском крае…" Да и письмо пришло в 3 часа 18 минут по московскому времени, глубокой ночью, когда в Красноярске было 7 часов 18 минут, так вот он пишет: "Я живу в Красноярском крае, где находится хранилище отработанного ядерного топлива. И ведь не секрет, что у мирного атома есть радиоактивные отходы, которые надо где-то хранить и хранить тысячи лет. Вот, мы скупаем отходы со всего мира и деньги получаем сейчас, а кто будет тысячи лет платить деньги на подержание безопасности хранилищ? Наши будущие поколения? – вопрошает слушатель. – Ведь хранилища когда-то могут и протечь, – цитирую письмо. – Будет ли это человеческий фактор или природное явление, но мало никому не покажется. Под нами зарыто почти 400 чернобылей", – пишет Александр.

Что ответите, господин Пасечник, своему тезке? Здесь он поднимает несколько принципиально важных вопросов. Вот такое письмо от обывателя, причем человека, который живет в Красноярском крае, где действительно, насколько я понимаю, находится хранилище этого отработанного ядерного топлива.

ПАСЕЧНИК: В Сибири есть схроны, отработки приличные. И радиослушатель поднимает верную проблему, что у мирного атома ключевой минус – это утилизация ядерных отходов. Их нужно где-то применять или же хранить. Пока не придумали другого способа, как захоронение.

Есть, конечно, программы по утилизации, в частности разработки ведутся сейчас "Росатомом". До 2012 года около миллиарда долларов будет потрачено на программу так называемых реакторов на быстрых нейтронах. Они что позволяют? Они позволяют это отработанное топливо, так называемые хвосты, уран-238 преобразовать в 235-й.

Получается, что если эти реакторы найдут подтверждение, экономическое обоснование и разработки будут успешными, то мы получим кратный прирост запасов и, соответственно, мы будем этот утиль уже использовать в качестве ядерного топлива в этих новых ректорах.

ПРОНЬКО: Александр, но это разработки, да?

ПАСЕЧНИК: Это разработки, да. Я имею в виду, что это – один из путей решения: применение отработанного топлива на новых типах реакторов, на реакторах на быстрых нейтронах. Об этом, кстати, говорил и президент Медведев, что здесь нужно сосредоточить внимание и попытаться здесь какие-то прорывные сценарии поискать. Но, конечно, и здесь есть проблемы, существует очень сложная экономика проекта. И сама физика еще не позволяет говорить о не экспериментальном, а о промышленном применении таких моделей.

ПРОНЬКО: Это дорого?

ПАСЕЧНИК: Да, конечно, это дорого. Только на изыскания, я говорю, до 2012 года в планах "Росатома" потратить около миллиарда долларов.

ПРОНЬКО: И это не факт, что это увенчается успехом.

ПАСЕЧНИК: Конечно. Поэтому концептуально проблема с утилизацией решена не будет, решение будут искать, конечно, но на данный момент, на ближайшие десятилетия, наверное, сложно сказать, что что-то поменяется. По-любому будут эти могильники и просто это зоны локальные, они не несут больших угроз. Это зоны поражения, грубо говоря, на десятки, сотни лет. Возьмем плутоний, у него период полураспада достигает сотни веков, 240 веков – 24 100 лет, если быть точным. Это плутоний-249, если я не ошибаюсь, по памяти если называть номер изотопа. Поэтому эти зоны локализованы, огорожены.

ПРОНЬКО: А на самом деле Россия утыкана этими могильниками?

ПАСЕЧНИК: Не то, чтобы утыкана. Есть их карты, но они, скажем так, непрозрачны. Это секретная достаточно вещь и известно, что есть в Сибири могильники.

ПРОНЬКО: Секретно для российских граждан или для всего мира? Просто, понимаете, все, что секретно здесь, очень давно известно там.

ПАСЕЧНИК: Скажем так, эту проблематику стараются не обсуждать. Известно, что есть могильники, но где конкретно, сколько и чего, обычно этот момент…

ПРОНЬКО: Вы, как эксперт, как думаете, почему стараются не обсуждать?

ПАСЕЧНИК: Вы понимаете, что даже со времен чернобыльской аварии есть радиофобия. В сознании она прописалась, никуда не делась, и поэтому сейчас цель нашей российской корпорации, "Росатома", как раз показать прозрачность. На сайт можно зайти, посмотреть уровень радиации на каждой из станций в особенности, что там все замечательно, все в порядке, реакторы там в идеальных стерильных условиях работают, персонал в белых халатах –позиционирование атомной отрасли, как очень чистой с экологических позиций.

На самом деле, когда реактор работает в номинальном режиме, он генерирует меньше выбросов удельных, чем та же, например, угольная тепловая станция, работающая на угле, потому что уголь тоже содержит радионуклиды природные и выбрасывает гораздо больше.

ПРОНЬКО: Понятно. Хорошо. Это взгляд Александра Пасечника. Сергей, а вы что скажете?

ПИКИН: Действительно атомная энергетика, с одной стороны, казалось бы, что она дешевая, потому что электроэнергия, которая вырабатывается, по себестоимости, по сравнению с угольной, с газовой, находится на более низкой ступени, дешевле только гидроэнергетика. Но надо понимать, что атомная энергетика это большие капитальные затраты, которые требуют длительного срока эксплуатации.

ПРОНЬКО: Большие – это какие?

ПИКИН: В среднем текущие проекты, которые сейчас закладываются, это примерно 2 миллиона евро на мегаватт основной мощности. Тот же, например, газовый блок, это примерно в два раза, может быть, чуть меньше, дешевле получается. Угольный – подороже, но все равно атомная энергетика одна из самых дорогих. Дороже только мега-проект, связанный с крупными гидростанциями, когда требуется подготовить какую-то огромную плотину, тогда сразу этот проект сопоставляется с атомным проектом.

ПРОНЬКО: Инвестиции в стартап большие, а непосредственно генерация очень дешевая?

ПИКИН: Да. Если мы берем тарифную составляющую, то она – копейки по сравнению с тем, что есть у той же угольной или газовой генерации. Но эти капитальные затраты, которые необходимо понести, они, конечно, колоссальные, они очень большие.

Но один момент, отличающий от традиционной ископаемой углеводородной энергетики. Если углеводородная энергетика это примерно 15 лет эксплуатации, если не определять долго эту станцию, 15, может быть, 20, хотя текущий проект уже сейчас есть, и советские угольные станции эксплуатируются по 30 и по 40 лет, там и два срока эксплуатации и больше.

ПРОНЬКО: Запас прочности неплохой оказался.

ПИКИН: Запас прочности, конечно. То атомная станция – это 30 лет и больше, 30-40. Почему японские проекты и "Фукусима" (это проекты 80-х годов), они до сих пор работают и функционируют, хотя прошло 40 лет, потому что атом живет гораздо дольше. Соответственно, даже если затраты высоки, если их распределить на этот длительный период времени, то получается, что стоимость электроэнергии не такая высокая.

Но Александр правильно сказал, проблема утилизации остается, и никуда она не уходит. И как правило, практически никогда она не находит отражения в тарифах, и в чистом виде тарифа эта составляющая отсутствует. Поэтому есть специальные надбавки на безопасную эксплуатацию объекта, специальные программы поддержки атомной отрасли, развития, которые напрямую из кармана потребителей не оплачиваются в виде стоимости в электроэнергии, но оплачиваются из налоговых вычислений, которые делаются в федеральный бюджет.

ПРОНЬКО: Но, извините, это то же самое.

ПИКИН: То же самое, да.

ПРОНЬКО: Юрлица, физлица оплачивают, но не напрямую через тариф, а фактически, еще перекрестно через другие источники.

ПИКИН: Совершенно верно.

ПРОНЬКО: Смотрите, Сергей. Я постоянно слышу, и бываю в Германии, вижу иногда, там марши такие устраивают, забойные причем, против того, чтобы французские ядерные отходы проследовали через территорию Германии. Не то, что хранить, истерику устраивают немцы, до мордобоя с полицией доходит в буквальном смысле. А у нас эти могильники непосредственно находятся.

Я не хочу раздувать эту тему, по-моему, и без меня пропаганда и так уже ее раздула. Но на самом деле, почему там, простите, истерика только по вопросу транспортировки через территорию Германии, а здесь, может быть, только жителей Красноярского края, как Александра, волнует этот вопрос, а других не волнует?

ПИКИН: На самом деле все очень просто: у кого-то суп жидкий, а кого-то жемчуг мелкий. Экологические проблемы в Европе – это часть политической ситуации, политической конъюнктуры. Это серьезная ветвь политиков и "зеленых".

ПРОНЬКО: Особенно Германии.

ПИКИН: Особенно Германии, которые легко могут прийти к власти и без их участия ни одна коалиция не происходит.

ПРОНЬКО: Абсолютно.

ПИКИН: В России это не те проблемы.

В России сначала были проблемы 90-х – просто выжить, сейчас проблемы – как-то обустроиться, более-менее, порядок навести элементарный.

ПРОНЬКО: Сейчас как-нибудь выжить.

ПИКИН: Просто элементарный порядок. А уже плохо или хорошо, дымит труба или не дымит, может быть, это будет проблема 2030-х годов, 2020-х. Надеюсь, так и будет.

ПРОНЬКО: Но это проблема? Все-таки эти могильники – это проблема? Почему Александр говорит "засекреченная информация"? Что секретить-то? Чего бояться? Собственного народа боятся?

ПИКИН: Тут же еще надо понимать, что атомная отрасль развивалась из военных технологий. Поэтому все эти вещи, так или иначе, связаны с военными какими-то различными технологиями, и в силу того, что любые военные вещи засекречены, особенно передовые, связанные с обороноспособностью страны. Именно в силу консервативного этого мышления, они будут всегда засекречены.

В Германии нет ядерного оружия, поэтому секретить нечего.

ПРОНЬКО: Но я могу открыть, например, страницу на "Bloomberg" и найти все атомные станции Соединенных Штатов Америки. Где они находятся, их технические характеристики, экологические вопросы, вплоть до экскурсии мне могут предложить за отдельные деньги по этой станции. У нас же почему-то все по-другому. Почему, Александр? Советская традиция все секретить от самих себя?

ПАСЕЧНИК: Атомная отрасль – она стратегическая, она непрозрачна.

ПРОНЬКО: У нас все 100% российской экономики – все стратегия сплошная.

ПАСЕЧНИК: У нас все, что касается стратегических отраслей, они непрозрачны. Хотя, если мы посмотрим на прошлый год, удивительно, но "Росатом" впервые опубликовал отчетность.

Да, она неполноценная с точки зрения прозрачности, какие-то данные закрыты, но основные сферы деятельности можно посмотреть, баланс какой-то виден. Это во-первых.

Что еще хотел сказать? Про "Фукусиму", если посмотрим мы на их старые реакторы и мощности, про что говорил Сергей, что их можно разгонять по 40 лет, по 50. Понимаете, есть такое понятие в физике и в ядерной отрасли это – очень важный аспект, как усталость – усталость металла, усталость материалов, из которых они сделаны…

ПРОНЬКО: Это что называется амортизация?

ПАСЕЧНИК: Нет, из которых сделаны реакторы. И если регламентный срок службы определен 30 годами, это не значит, что его можно еще на 30 лет спокойно эксплуатировать. Риски, угрозы потенциальной внештатных ситуаций возрастают кратно.

ПРОНЬКО: Японцы – лохи?

ПАСЕЧНИК: Нет, они не лохи. Это же частой компании принадлежала "Фукусима" и принадлежит, "TEPCO".

ПРОНЬКО: И что?

ПАСЕЧНИК: Ответственность на частниках. Частники, получается, пытались…

ПРОНЬКО: Чернобыль принадлежал государству. И толку-то от этого?.

ПАСЕЧНИК: Я просто хочу сказать иное. В Чернобыле авария произошла не из-за старости реактора, а форс-мажор произошел по другим причинам. Их там порядка 10-15 версий только базовых, спустя уже это время, разрабатывается. До сих пор нет явной генеральной линии, до сих пор физики-атомщики спорят, из-за чего она произошла, из-за чего случилось.

А в Японии ситуация иная. Станция была уже, скажем так, не в лучшем виде с точки зрения износа, и случились внешние потрясения, землетрясения, цунами – все это наложилось. Там произошло, как я понимаю, разрушение теплоотводных контуров физическое. Вся система трубопроводов была разрушена, хотя из Японии поступала информация, что якобы энергоснабжение было нарушено, и все полопалось.

Дело в том, что энергоснабжение станции – там есть резервные обязательно контуры, которые позволяют два-три дня поддерживать в номинальном режиме, в рабочем, станцию, потому что реактор заглушить нельзя. Была задача заглушить реактор за два-три дня, тогда получается все нормально. Все, штатный режим, реактор заглушен и все. Но у них энергия эта, скорее всего, была, у них есть там резервные контуры. Она, может быть, и присутствовала, но были физически разрушены это теплоотводные централи все. И в связи с этим здесь другое не представляется возможным – как капитальные ремонты реактора, а это уже невозможно физически сделать в условиях невозможности работы персонала.

Поэтому единственный сценарий, как сейчас показывает практика – это, наверное, сооружение саркофага, начало этих работ. Но еще раз замечу, опять же,

если мы возьмем Чернобыль, то 600 тысяч человек в той или иной степени, принимали участие в ликвидации, а на "Фукусиме" это измеряется десятками людей, ну, сотня-две. Чувствуется разница.

ПРОНЬКО: Ну, молодцы, правильно, думают о своих гражданах, а там в гроб загнали 600 тысяч.

ПАСЕЧНИК: А почему думают, это тоже легко понять. Нация не готова вписываться в проблемы частного оператора. Это их вина, их халатность, по их вине произошла эта авария. У МАГАТЭ были достаточно ранее большие претензии к "Фукусиме". При проектировке были найдены, сейчас поднимаются архивы, что там была куча замечаний обнаружены. "Фукусима" работала уже, скажем так, в предаварийных режимах, и небольшое вмешательство внешней среды привело к таким печальным последствиям.

И по потенциальной угрозе, если мы посмотрим, там же не один реактор поврежден, там их несколько повреждено, четыре как минимум и несколько реакторов там еще не были запущены, но отработка лежит в так называемых бассейнах. Там отработанное ядерное топливо в бассейнах, в которых оно выдерживается, они тоже повреждены механически. Поэтому по потенциальной угрозе заражения это, условно говоря, десятки чернобылей.

ПРОНЬКО: Очень интересная увязка: там частная, а в Чернобыле – государственная, там десятки человек, потому что это частная, здесь 600 тысяч – Чернобыль. Слушайте, это демагогия, на самом деле.

ПАСЕЧНИК: 600 тысяч – партия приказала. Ну как же?

ПРОНЬКО: Ну и что? Ну, 600 тысяч человек пошли и угробили. Здесь десятки человек и думают, стоит ли гробить. Чем закончилась история? "TEPCO", насколько я знаю, 15 миллиардов попросила у правительства Японии. Дали деньги?

ПАСЕЧНИК: Пока нет, размышляют…

ПРОНЬКО: Дадут.

ПАСЕЧНИК: И о приватизации "TEPCO" идет речь.

ПРОНЬКО: О приватизации?

ПАСЕЧНИК: О национализации. Извините, оговорился.

ПРОНЬКО: Ваш взгляд, Сергей? Тем более слушатели спрашивают, Виталий: "Какой прогноз по Японии? Сейчас говорят, что это уже хуже, чем Чернобыль. Когда и как они смогут прекратить утечку, и какую территорию им придется огородить на многие-многие года?"

ПИКИН: Очевидно, что ситуация по Японии все-таки не как Чернобыль. Чернобыль был гораздо хуже и по территории, и по последствиям. Александр правильно сравнил количество людей, которые участвовали и участвуют сейчас в ликвидации аварии на "Фукусиме", и то, что было во время чернобыльской аварии.

Не соглашусь насчет того, что воздействие было не таким серьезным. На самом деле, 9 баллов – это все-таки весьма серьезное воздействие и то, что станция так отреагировала, не произошло взрыва. Проблемы были, конечно, то, что "TEPCO" не смогла вовремя ликвидировать последствия и попросить помощи необходимой. Из-за замалчивания проблематики не только для международного сообщества, но даже для своей собственной страны, что премьер-министр Японии серьезно ругался на руководство "TEPCO". Притом, какой он сдержанный, в принципе, японцы сдержанные сами по себе. Компания умалчивала, потому что это невыгодно для их стоимости активов, стоимости акций и так далее.

Но, по большому счету, проблема не в том, государственная компания или частная, а проблема в том, насколько государство готово эффективно осуществлять мониторинг ситуации за этими стратегическими отраслями. Не важно, это атомная отрасль или это касается железнодорожного транспорта, авиаперевозок. Если государство уходит из функции контролера, то…

ПРОНЬКО: И это в Японии.

ПИКИН: И это в Японии, да. Любой частный капитал, по Карлу Марксу, при определенном уровне прибыли готов делать все, что угодно. Если эта норма прибыли достигалась, а я так понимаю, что при том, что в Японии очень низкие, даже отрицательные, ставки, любая величина, отличная от ноля, это уже хорошая норма прибыли, а если она измеряется уже больше 10%, то это очень хорошая норма прибыли. "TEPCO" – это эффективная компания, которая… ну, она еще и есть.

ПРОНЬКО: Есть.

ПИКИН: Пока есть, да, которая пыталась работать не только на японском рынке, более того были определенные подписаны соглашения по работе и на российских рынках, в части тепловой энергетики и так далее. И если правительство уходит, а правительство Японии как-то ушло от этой проблематики, то ситуация накаляется.

ПРОНЬКО: Вина-то в чиновниках на самом деле, а не в частном бизнесе?

ПИКИН: Конечно.

ПРОНЬКО: Они вышли.

ПИКИН: Частный бизнес реагирует на ситуацию. Ситуация свободная, комфортная, нет никакого контроля…

ПРОНЬКО: Что я буду себестоимость повышать своей генерации или брать инвестиции?

ПИКИН: Конечно. Зачем строить новый объект, стоимостью миллиарды, если можно просто вложить несколько…

ПРОНЬКО: Даже японские чиновники, все-таки государство – это зло, и даже в условиях Японии это тоже зло. Они не выполнили главную свою функциональную обязанность – контроль.

ПИКИН: Контроль, да.

ПРОНЬКО: Регулирование – вот функциональные обязанности государства, больше ничего. Они не должны быть хозяйствующим субъектом, но в данном случае они не выполнили свои прямые обязанности.

Мы сейчас прервемся на короткую рекламу. Но я хочу спросить у наших слушателей, сейчас запущу SMS-голосование: дамы и господа, как вы считаете, правительство Российской Федерации должно рассекретить данные об этих могильниках, ядерных, атомных? Как их правильно, Александр, назвать? Как они называются?

ПАСЕЧНИК: Это резервация ядерных отходов, где они находятся.

ПРОНЬКО: Могильники, где отходы, выработанные после…

ПАСЕЧНИК: Не только, это же еще и военно-промышленный комплекс генерирует отработку, те же атомоходы – наши подлодки. Но есть информация, что это все в северных морях, на глубинах уже, отработка.

ПРОНЬКО: Тем не менее. Понимаете, здесь Александр написал из Красноярска, что у них – там. Вот, Линара из Ульяновска пишет: "В Ульяновской области существуют большие захоронения последствий Чернобыля. Здесь до сих пор платят "гробовые".

ПАСЕЧНИК: Вот видите. Любопытные вещи.

ПРОНЬКО: Понимаете? Это наши слушатели. Как вы считаете, должна ли быть рассекречена информация об этих могильниках атомных? Если "да" – 5533, буква "А". "Нет", правильно, в общем-то, господин Пасечник говорит, может быть, не стоит эту фобию раздувать, – ну, не знаете вы и не знайте. Думаете, что на "Фукусиме" в Японии зашкаливает радиация, а здесь у нас в Москве все хорошо и замечательно, ну, думайте так, и никто вас не будет парить по этому поводу.

ПАСЕЧНИК: Психологически радиацию не видно.

ПРОНЬКО: Нет, Александр, я с вами согласен, потому что это же тоже вопрос психологии.

ПАСЕЧНИК: Абсолютно.

ПРОНЬКО: Истерии и так далее, и нагнетания. Пару-тройку таких кадров можно показать, и потом получить такой эффект "замечательный", в кавычках, безусловно.

Но, тем не менее, если вы считаете, что вам такая информация не нужна, где эти могильники атомные находятся в России, – 5533, буква "Б".

Еще раз, правительство, чиновники и их коллеги в Японии – вот вам, господин Пикин показал, точнее, рассказал, кто виновен, кто реально виновен в той трагедии, которая произошла, если не считать, конечно, природный катаклизм.

И, конечно, на месте премьер-министра Японии я бы не только менеджеров "TEPCO", но и тех, знаете, кто у него в правительстве, в Кабинете министров за это отвечал, кое-что бы поотрывал.

ПАСЕЧНИК: Надзор…

ПРОНЬКО: Да. Я думаю, что он это сделал, но уже без камер телевизионных. Итак, вам нужна эта информация – открытие информации о тех могильниках атомных отходов, которые есть на территории России – 5533, буква "А" – вы за это. Вы против – 5533, буква "Б" – потому что "мало знаешь – хорошо спишь". Короткая реклама на "Финам FM".

ПРОНЬКО: 19 часов 35 минут, "Реальное время", "Финам FM", меня зовут Юрий Пронько. Добрый вечер тем, кто стоит в пробках и толкается на улицах нашего столь родного и крайне дорогого в буквальном смысле города, либо в Подмосковье. Сегодня мы как раз для вас, автомобилисты, толкающиеся в пробках, обсуждаем тему "Мирный атом. Стоит ли отказываться от ядерной энергии?"

И мои компетентные гости – это Александр Пасечник, руководитель аналитического управления Фонда национальной энергетической безопасности, и Сергей Пикин, директор Фонда энергетического развития.

Значит, пока шла реклама, вы голосовали. Я сейчас уже остановил SMS-голосование, потому что все здесь уже очевидно: 82% слушателей "Финам FM" считают, что "да, необходимо рассекретить данные по вот этим… знаете, вот так и хочется, срывается у меня прямо – скотомогильникам. Но в данном случае речь идет о могильниках выработанных атомных отходов или там… не важно, как их называть, важно, что они есть в нашей стране. И 18% против раскрытия подобной информации. 18% слушателей "Финам FM" – и так они живут хорошо, и им это не надо. Ваши реплики, вопросы, комментарии экспертам – на 65-10-996 либо на www.finam.fm.

Вот сейчас, за эфиром мы с господином Пасечником продолжили интереснейший разговор. Александр, расскажите, какие еще есть забавные, я бы сказал, и крайне выгодные, с точки зрения зарабатывания денег, программы, в которых есть Россия, наша атомная энергопромышленность?

ПАСЕЧНИК: Замечу, что есть такая программа – ВОУ-НОУ. Это с американцами программа, подразумевает следующее: мы по договору о сокращении ядерных вооружений утилизируем оружейный запал, оружейный высокообогащенный уран и плутоний.

ПРОНЬКО: То, что называется боеголовкой?

ПАСЕЧНИК: Да, боеголовки – наши технологии позволяют их деактивировать до уровня низкообогащенного урана, который применяется на американских атомных станциях, в топливновыделяющие сборки – туда помещается этот уже материал, и, соответственно, таким образом, Россия зарабатывает. Это одна из сфер утилизации, получается. Но, к сожалению, эта программа закончит скоро свою работу, потому что, во-первых, и нечего утилизировать уже будет, и договор заканчивается, хотя, возможно, речь идет о пролонгации. А зарабатывает Россия там приличные суммы – это исчисляется миллиардами долларов, контракт существенный.

ПРОНЬКО: Я правильно понимаю то, о чем мы с вами также за эфиром, коллеги, говорили, что Россия зарабатывает и на том, что мы завозим к себе вот эти ядерные отходы? Да, Сергей?

ПИКИН: Да, совершенно верно.

ПРОНЬКО: Это большие деньги? О серьезных ресурсах идет речь?

ПИКИН: Ну, в принципе, это приличные деньги. Конечно, на фоне всей атомной промышленности это, может быть, не такие колоссальные деньги – и на фоне всей нашей экономики, но это статья затрат, которая позволяет, с одной стороны, и закрывать издержки, связанные с захоронением наших отходов ядерных.

Мы, получая отходы из-за рубежа, на эти же деньги, в том числе захороняем и наши отходы.

ПАСЕЧНИК: Ну да, не тратим мы, получается, на это.

ПИКИН: Получается, тем самым экономим. Если есть одно хранилище, то можно завезти и от соседа, и от себя – получается, что хранилище у нас бесплатное практически. Даже, может быть, на этом зарабатываем дополнительно что-то. Это выгодно, это позволяет и развивать эту систему, и как-то ее поддерживать, и даже контроль поддерживать в этой системе, а не просто зарыли и забыли, где это находится.

ПРОНЬКО: Ну да, это не то что там…

ПАСЕЧНИК: Территория России позволяет – в Европе же там совсем тесно.

ПРОНЬКО: Да, цинично звучит. А, скажите, пожалуйста, американцы тоже зарывают? Вот мы за эфиром с вами говорили, что Америка – номер один страна по генерации.

ПАСЕЧНИК: По генерации, да – 830 МВт/час электроэнергии в год, если быть точными.

ПИКИН: Ну, если с Россией сравнить…

ПАСЕЧНИК: Ну, Россия – в пять раз меньше генерирует.

ПИКИН: Где-то так.

ПАСЕЧНИК: В пять раз меньше, чем Америка, от ядерной компоненты.

ПИКИН: Соответственно, и в пять раз больше отходов вырабатывает Америка, помимо оружейных…

ПРОНЬКО: Ну, если бы, знаете, Москва освещалась, как Нью-Йорк или Чикаго, то, наверное, нам тоже бы потребовалось столько генерации.

ПИКИН: Москва освещается ничуть не хуже Нью-Йорка или Чикаго…

ПРОНЬКО: Хуже, хуже.

ПИКИН: Если брать центр Москвы.

ПРОНЬКО: Ну, если брать центр. А там и окраины неплохо освещаются. Я все-таки хочу понять – где?

ПАСЕЧНИК: Я отвечу, что – да, в Америке тоже с территорией все в порядке, и там не так сильны протестные настроения "зеленых", как в той же Германии, и Госдеп особенно не уделяет этому моменту, я имею в виду, большого, широкого внимания, резонанс там не нужен. Есть, конечно, у них такие же технологии примерно, как и у нас, по утилизации, это те же самые, скажем так, полигоны для утилизации, могильники и прочее. Где они расположены – сложно сказать, но, скорее всего, это там, где проводились испытания – это штат Невада – скорее всего, они там и расположены. Уже зараженная территория, в принципе.

ПРОНЬКО: Ну, точно – не Нью-Хэмпшир – самый дорогой штат.

ПАСЕЧНИК: Они тоже карту не дают.

ПИКИН: С информацией так же плохо, как и у нас.

ПРОНЬКО: Секретят.

ПИКИН: Конечно.

ПРОНЬКО: Вот сволочи! А во Франции как? Франция – вторая страна.

ПИКИН: А Франция вывозит эти отходы…

ПРОНЬКО: К нам, да?

ПИКИН: Ну не только к нам…

ПАСЕЧНИК: В основном – к нам, да.

ПРОНЬКО: А не только к нам – это к кому еще? Кто еще готов за деньги продавать подобные объекты?

ПИКИН: Ну, любая страна, которая нуждается в этих деньгах. В принципе, почему бы и нет?

ПРОНЬКО: А почему бы и нет, да? Это хорошо.

ПИКИН: Тем более что Франция развивает давно эти технологии, и то, что до распада Советского Союза происходило – нам же до конца неизвестно, куда уходили эти отходы, а они все равно уходили.

ПРОНЬКО: Знаете, на самом деле, очень плохо, что нам неизвестно. Вот плохо, что нам неизвестно. У нас вся страна, как говорит господин Пасечник, атомная энергетика у нас – стратегическая. Знаете, 99,9% экономики России – все стратегическое: главное, вовремя забежать в тот кабинет, где тебя признают стратегическим, да? И вовремя убежать от Шувалова, чтобы не попасть в программу приватизации. Вот вся экономика России на этом строится.

Потом, я не понимаю: конечно, есть проблема радиофобии, я, безусловно, согласен с Александром. Но и в жмурки такие играть: "Вот это мы вам скажем, а вот это – мы не скажем", и 20 лет у вас уже нет Советского Союза, но еще непонятно, где у вас что лежит, и так далее – это тоже неправильно.

К сожалению, в нашей стране, вы, Сергей, абсолютно правы, экологические вопросы где-то на 125 месте находятся как минимум. Но точно даже в Топ-10 не входят – к сожалению, еще раз говорю.

65-10-996, www.finam.fm – давайте теперь общаться и со слушателями. Запущу тогда еще одно SMS-голосование. Вот смотрите, дамы и господа, сейчас пламенно, популистски так скажу: вы хотите, чтобы будущие поколения россиян отвечали за то, что сейчас вы получаете (вы – я имею в виду, россияне, Россия) деньги за утилизацию, например, точно французских ядерных отходов? Вы их забираете себе, вот на эти хранилища. Как вы считаете – может быть, стоит запретить ввоз? Ну да, есть своя атомная промышленность, есть свой атомный военный флот – все понятно. Ледокольный флот у нас сейчас вроде как возродился. Пиарят эту тему очень активно, и так далее. Понятно, что это тоже отходы и так далее, и это надо утилизировать. Вот вопрос не в этом. Вопрос в том, стоит ли за деньги, за бабки брать за рубежом отходы? "Да, стоит, потому что там у нас все надежно, все правильно сделают, закроют"…

И потом, где Красноярский рай – а мы с вами в Центральной России живем, да? Ну, я просто рассуждаю так, знаете. Вот берем же? Берем. Причем деньги серьезные? Серьезные, Сергей это подтвердил. Может быть, несопоставимые с общим объемом, но, тем не менее, это колоссальные средства, которые, возможно, нам помогают и содержать всю эту инфраструктуру-то. Свои отходы мы как бы складируем на халяву.

Да, надо оставить все, как есть, пусть ввозят и платят нам деньги – 5533, буква "А". Нет, вы против – 5533, буква "Б". Идет SMS-голосование – пожалуйста, отвечайте.

Господа, скажите мне, пожалуйста: вот я – человек, который очень любит рыбу. Сейчас вы поймете, о чем я вас…

ПАСЕЧНИК: Уже – да, понятно.

ПРОНЬКО: Я не о платной рыбалке, вроде как ее отменили как минимум на полгода. Пройдут президентские выборы – и вернутся к этой теме. Но это так, шутка. В общем-то, тунец – это была основа, да и есть основа японской кухни, очень много блюд делается из тунца, причем практически, хотел сказать, живого, ну, свежего. И тут же пошли, значит, сообщения, сведения: там сбросы идут в океан, в море, и так далее. Вот, скажите, что, на самом деле опасно это?

ПАСЕЧНИК: Ну, конечно.

ПРОНЬКО: Александр Пасечник.

ПАСЕЧНИК: В акваториях прибрежных – там же промысловые крупные базы близ берегов Японии, и понятно, что выловленная рыба, если там речь идет о миллионных превышениях ПДК – предельно допустимых концентраций…

ПРОНЬКО: А именно об этом и идет речь, да?

ПАСЕЧНИК: Конечно. Близ станций сброс воды, которой они охлаждают – она проходит через активную зону реактора и вытекает в океан, это просто беспредел, понимаете? Это десятки, сотни тонн воды – кубометров. И рыба, которая там существует – она, конечно, будет подвержена заражению. А там радионуклиды не только йод, о котором всегда говорят, что "йода не бойтесь – у него маленький период полураспада – часы, сутки". Но там же есть и стронций, там же есть и цезий, там и плутоний даже присутствует – а это уже долгоживущие изотопы, и там уже даже о периоде полураспада смысла нет говорить. Потому что период полураспада – это деление ядер в два раза сокращается через… например, у стронция, 30 лет – период полураспада. Интенсивность деления ядер в два раза всего лишь сокращается, но это не говорит о том, что полная локализация, он продолжает фонить.

Соответственно рыба, а стронций и цезий – они накапливаются в биологических структурах, в телах рыб, в телах краба и прочих морепродуктов. И, соответственно, если эта основа, которую будет потом человек потреблять – нужно с дозиметром теперь, получается, с этой рыбой возиться, проверять ее, она фонит или нет – это покажет дозиметр по-любому.

Но если человек съел это – это будет абсорбироваться в организме, накапливаться во внутренних органах, и, как известно, радиация влияет крайне негативно, идут повреждения на уровне ДНК, и все это дело приводит к возникновению свободных радикалов, если уж вдаваться в химию, в физику.

ПРОНЬКО: Короче, мрак?

ПАСЕЧНИК: Плохо влияет на здоровье, вплоть до возникновения каких-то опухолевых процессов, и все это дело, конечно, отражается на здоровье. С рыбой надо будет быть осторожнее теперь – смотреть эти завозы, известно, что…

ПРОНЬКО: Но это именно, скажем так, прибрежные воды Японии – или это может теперь…

ПАСЕЧНИК: Это, большей частью, прибрежные воды Японии, а дальше… Дело в том, что вода, она хороший в то же время абсорбент, мировой океан – он разжижает, и концентрация этих структур, они, в принципе, уходят в донные отложения. И, таким образом, можно говорить о том, что на дальние расстояния, десятки, сотни километров – эта радиация не будет переноситься. Но рыба-то – она мигрирует, ее же нельзя ограничить. Она может проходить, и вылов ее ограничить в прибрежных водах тоже сложно, все равно рыбаки будут заниматься.

ПРОНЬКО: Ну что, теперь идти за рыбой, покупать с дозиметром?

ПАСЕЧНИК: Ну, не знаю – есть такая сложность, и такая проблема будет возникать. Сейчас вот, я слышал, скандал с автомобилями возник – что задержали паромы с автомобилями, которые фонят, из Японии.

И что удивительно, эксперты – я не знаю, кто это был – ну, какой-то человек, который говорит: "Ребята, вы не бойтесь, это из атомной отрасли, ничего страшного в этом нет. Катайтесь в зараженных машинах, никому ничего плохо не будет". Можете себе представить?

ПРОНЬКО: Мужику хорошо заплатили, Александр, вы что, не знаете, как это делается в Российской Федерации?

ПАСЕЧНИК: Но разве так можно?

ПРОНЬКО: Да легко!

ПАСЕЧНИК: Такое рассказывать?

ПРОНЬКО: Еще я удивляюсь тому, что во Владивостоке находят и останавливают подобные паромы, зная этот город, который мне крайне нравится, и какие там порядки…

ПАСЕЧНИК: Да, там порядки вообще…

ПРОНЬКО: Там люди конкретные – с ними сидишь и конкретно выпиваешь там и так далее. И слава Богу, что находят. Но, что касается рыбы… Сергей, ваш взгляд?

ПИКИН: Ну, понятно, что японцы…

ПРОНЬКО: Короче, Александр напугал – все, рыбу больше никто не будет есть.

ПИКИН: Не настолько наивные, чтобы совершать абсолютно абсурдные вещи.

ПАСЕЧНИК: Да нет – есть-то можно ее.

ПИКИН: Что вот, они сейчас сбросят воду, и все, не понимая последствий. Я думаю, что все эти последствия, тем более, с учетом того, что уже все обнажено перед всеми в мире, все понимают, что происходит, уже и информации больше дается, чем до этого, менее дозировано.

Японцы, думаю, сейчас просчитывают данные последствия – насколько они будут радикальны для всего промысла рыбы в Японии, все-таки это такая, существенная статья доходов и самих японцев, и это огромное количество рабочих мест на местах.

ПРОНЬКО: И доходная статья целых отраслей.

ПИКИН: И доходная статья, да. Лучший тунец – это самое дорогое блюдо в лучших ресторанах мира.

ПРОНЬКО: Конечно – одна рыбка может стоить 350 тысяч долларов. Одна!

ПИКИН: Совершенно верно.

ПРОНЬКО: Одна!

ПАСЕЧНИК: Я не знал.

ПИКИН: Японцы, поступая так, все-таки просчитывают подобные последствия, и, наверное, это лучшее, что может быть в данной ситуации. То есть это – выбор, что называется, из худшего.

ПРОНЬКО: Ну, я вот люблю рыбу – ничего я с собой не поделаю, буду теперь по совету Александра Пасечника…

ПИКИН: С дозиметром?

ПРОНЬКО: С дозиметром буду ходить.

ПИКИН: Либо переходить на речную рыбу российского производства.

ПРОНЬКО: Речная… Нет, она вкусная, конечно, Сергей, но особенно когда сам порыбачишь, но все-таки тунец… Ну, тунец – это тунец!

ПИКИН: У нас есть, Юрий, Белое море.

ПРОНЬКО: Белое море – да. У нас много чего есть – главное, чтобы ребята во Владивостоке и других приморских наших городах, там Совгавань и так далее, фильтровали теперь эти потоки и рыбки, и автомобилей, и всего остального. Главное, чтобы поменьше было вот этих "специалистов по атомной энергии", о которых Александр вспомнил, и которые говорят: "Вы катайтесь – особенно по московским пробкам".

ПАСЕЧНИК: Да, "не волнуйтесь".

ПРОНЬКО: "Толкайтесь – когда-нибудь остановитесь, причем раз и навсегда. Давайте, послушаем теперь звонки и письма почитаем. 65-10-996, www.finam.fm. Добрый вечер, вы в эфире. Как вас зовут? Алло.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло.

ПРОНЬКО: Да, здравствуйте. Представляйтесь.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Сергей меня зовут.

ПРОНЬКО: Давайте, коротко.

СЛУШАТЕЛЬ: Вот, по поводу рыбы из Японии. Мне кажется, что японцы выдвинут претензии на Курильские острова, потому что, если там заражено, а у русских тут есть место, где половить рыбу.

ПРОНЬКО: А вы думаете, туда не дойдет, что ли?

СЛУШАТЕЛЬ: Что?

ПРОНЬКО: Вы думаете, не дойдет до Курильских островов вот эта рыбка?

СЛУШАТЕЛЬ: Мне кажется, по течениям туда дойдет не сразу… Ну, мое мнение – опять же, я не специалист.

ПРОНЬКО: Да, спасибо. Александр, ну я правильно понимаю? Да, у нас "не отдадим своей территории". Я с ним согласен, с нашим слушателем Сергеем, только давайте, не будем забывать, что в президентство Владимира Путина мы отдали острова напротив Хабаровска, которые на Амуре находятся. Но это так, просто реплика. И это факт. И буквально несколько московских только СМИ об этом говорили, о возмущении хабаровчан – я просто в тот момент оказался в Хабаровске, я все это видел – эти митинги и так далее.

Ничего – отдали остров, который прикрывал нас со стороны китайской границы. Вот, выходишь на набережную Амура, в центре города, здесь замечательный храм стоит, а вот перед тобой остров, который теперь уже – китайская территория. По-моему, они там уже что-то ворошат, аэродром чуть ли не будут строить – ну, это же китайцы.

Дальше идем. Но вы сказали, что океан – хороший абсорбент, есть вероятность…

ПАСЕЧНИК: Да, есть вероятность, что… Просто вопрос в том, что сейчас это на второй план уйдет – японские обсуждения по Курилам – в связи с тем, что у них там своих проблем сейчас море.

Это отойдет, конечно, на второй план.

ПРОНЬКО: Причем море – в буквальном смысле этого слова. 65-10-996, www.finam.fm. Добрый вечер. Алло.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, добрый вечер.

ПРОНЬКО: Добрый.

СЛУШАТЕЛЬ: Это Андрей. Я хотел бы сказать по поводу Японии. Если по карте посмотреть, там северное холодное течение идет, к счастью нашему, от Курил вдоль Японии – восточного побережья – и к экватору. А вот западное течение – оно да, доходит до Сахалина. Это один момент.

И, второй: значит, у нас, наверное, уже пора вводить статью уголовную для всех чиновников, которые дают дезинформацию, и для коммерсантов, которые заведомо везут радиоактивные продукты.

ПРОНЬКО: Спасибо. Знаете, полстраны придется пересажать, а половина будет надзирать с вышек. Добрый вечер. Как вас зовут? Алло. Алло, здравствуйте. Так, идем дальше. Добрый вечер, вы в эфире.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Здравствуйте.

ПРОНЬКО: Да, как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Максим.

ПРОНЬКО: Да, Максим, слушаем вас.

СЛУШАТЕЛЬ: Ну, вот, во-первых, очень странно слышать от ваших гостей, что реакторы на быстрых нейтронах – это опытная разработка: на (Помехи на линии.) станции он уже лет 30, как работает.

Далее, по поводу ввоза отходов. По-моему, по международному законодательству при продаже топлива ядерного, а мы являемся экспортерами ядерного топлива, страна-экспортер обязана забирать отработанное ядерное топливо к себе для хранения.

ПРОНЬКО: Этот приговор мы сами себе подписали, когда решили экспортировать топливо ядерное за пределы страны – я правильно понимаю?

СЛУШАТЕЛЬ: Ну, на самом деле, я не считаю, что ядерное топливо отработанное, которое находится в хранилищах и должным образом хранится, представляет какую-то опасность. Я сам родом из Красноярска и могу сказать, что там большинство людей не относится к этому так уж рьяно.

ПРОНЬКО: Ну, хорошо, я принимаю ваши доводы, соглашаюсь. Кто там по поводу?.. Александр?

ПАСЕЧНИК: Да, я говорил про быстрые нейтроны.

ПРОНЬКО: Пожалуйста.

ПАСЕЧНИК: Про реакторы нового поколения – есть такое. Вот, слушатель сказал, что уже как 30 лет работает. Во-первых, такого понятия, что в чистом виде этот реактор – он не в промышленном производстве, он – экспериментальный, на нем отрабатывают все технологии. Если бы это было на самом деле так, то уже бы вся российская отрасль сидела на этих реакторах, и все бы было замечательно. Это такой, скажем так, моментик, это надо тоже отметить.

И никаких изысканий бы на 2012 год "Росатом" не планировал: если все есть, зачем что-то искать? Это тоже скажу, вот, в ответ.

ПРОНЬКО: Ну, по поводу, понимаете, вот этих могильников. А я вот против. Я 30 лет прожил, в общем-то, на территории, где: а) были ядерные взрывы проведены, по крайней мере, один – точно. И это, знаете, как называлось? Промышленный…

ПАСЕЧНИК: Семипалатинск?

ПРОНЬКО: Нет. Это Якутия – это в промышленных целях, называлось. И я знаю, какие детишки там рождались по прошествии определенного количества времени. И я не понаслышке знаю, что такое алмазодобывающая промышленность, которая вырывает гигантские дыры в земле. И это все фонит. Все фонит, в буквальном смысле этого слова.

И, понимаете, я крайне люблю и уважаю свою страну, но покажите мне отрасль, где от "А" до "Я" соблюдается некий стандарт, некий регламент, от начала до конца? В моем понимании уж японцы – щепетильные до безобразия, вот в буквальном смысле – кто знаком… У меня есть несколько друзей, простите, с ними порой очень сложно общаться, потому что вот они в своем этом устремлении – четкая линия. И чтобы они не соблюдали закон или регламент – да вы что!

И произошло то, что произошло: чиновники японские не проконтролировали "TEPCO", "TEPCO", как бизнес, занималась тем, чем должна была заниматься – зарабатывала прибыль. В итоге: дуновение ветра в буквальном смысле привело к тому, что сейчас мы имеем.

ПИКИН: Системный кризис.

ПРОНЬКО: Конечно. Нет, вот, понимаете, можно рассуждать, опять-таки, сидючи в пределах Садового кольца или даже Московской кольцевой автомобильной дороги – это одна история, я понимаю. Да, я тоже бываю часто в Красноярске – нормальные люди, там никто не шарахается и не бегает с транспарантами. Но жаль, что не бегают, понимаете? Потому что вопросы эти надо задавать: что это такое, как это влияет, почему в советский период были ядерные взрывы в так называемых промышленных целях? Знаете, что делали? Пытались соединить разные нефтяные месторождения. Природа не соединила, а наши умники хотели это сделать.

ПАСЕЧНИК: Подземные ядерные взрывы, да – на случай, чтобы пласты сошлись?

ПРОНЬКО: Да. И для многих москвичей, допустим, такое название, как Таас-Юрях – это ни о чем не говорит, а это место, где был ядерный взрыв проведен. И так далее. Тема сложная, тема важная, тема крайне не популистская, но, с другой стороны, понимаете, мы – граждане своей страны, и мы обязаны чиновникам задавать эти все вопросы.

Тем более, вот, смотрите, SMS-голосование следующее: 24% считают, что можно за деньги ввозить, 76% отказывают чиновникам в этом праве, отказывают собственному государству вправе завозить за деньги иностранные ядерные отходы.

ПАСЕЧНИК: Ну, впору референдум проводить.

ПРОНЬКО: В нашей стране – нет… Вот, правильно господин Пикин сказал: сейчас уже не выжить, а как бы упорядочить хоть чего-нибудь.

ПИКИН: Навести порядок.

ПРОНЬКО: Да, у нас закончились "лихие 90-е", завершились "залихватские нулевые" – вот дальше я не знаю, что будет в нашей стране, надеюсь, что все будет спокойно.

Господа, вам спасибо огромное. Александр Пасечник, Сергей Пикин были сегодня в "Реальном времени" на "Финам FM". До 21 часа, до "Сухого остатка".

Источник: Финам ФМ, 12.04.2011 


cкачать аудио 
(34.3 Мб)

 

Специальный доклад:

Организация внутреннего рынка газа в России: тактика «малых дел»

Аналитическая серия «ТЭК России»:

Государственное регулирование нефтегазового комплекса в 2023 году и перспективы 2024 года
«Газпром» в период изгнания с европейского рынка. Возможное развитие газового рынка в России в условиях экспортных ограничений
Новая логистика российского нефтяного бизнеса
Новая энергетическая стратегия России: версия бумажная и фактическая
Энергостратегию до 2050 года (ЭС-2050) первоначально хотели утвердить до 15 сентября 2022 года. Однако и в декабре 2023 года она еще только обсуждается. И рабочая версия ЭС-2050 пока публично не предъявлена. С одной стороны, это наглядно показывает отношение к стратегическим документам в области энергетики. Получается, что отрасль в целом справляется с беспрецедентным санкционным давлением и без официальных стратегий. С другой стороны, российский нефтегаз столкнулся с действительно серьезными вызовами, к которым нельзя относиться легкомысленно. И оперативные проблемы являются отражением и долгосрочных угроз.
Российская нефтяная индустрия: жизнь под ценовым потолком
Уже почти полтора года российская нефтяная индустрия живет в условиях жесточайших санкций. Ключевыми из которых стало эмбарго на морские поставки нефти и нефтепродуктов в ЕС и страны G7, а также механизм price cap. Они заработали с конца 2022 года. За более чем 8 месяцев функционирования этих ограничений можно подвести предварительные итоги того, насколько успешно наши нефтяники справляются с этим вызовом. И как он сказался на объеме экспорта и на ценах.

Все доклады за: 2021, 20, 19, 18, 17, 16, 15, 14, 13, 12, 11, 10, 09, 08, 07 гг.

PRO-GAS
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
О Фонде | Продукты | Услуги | Актуальные комментарии | Книги | Выступления | Клиенты | Цены | Карта cайта | Контакты
Консалтинговые услуги, оценка политических рисков в ТЭК, интересы политических и экономических элит в нефтегазовой отрасли.
Фонд национальной энергетической безопасности © 2007
  Новости ТЭК   Новости российской электроэнергетики