Ситуация похожа на сцену с плохим следователем Фридманом, и хорошим – Вексельбергом

Константин Симонов, генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности:

— Изначально было ошибкой думать, что движущей силой ААР является жадность. Если мы считаем, что консорциум играл на повышение ставок и думал довести их до максимума, то он, конечно, проиграл. Потому что при цене на начало года всей компании в 41 млрд долларов им предлагали 32 млрд, то есть фактически с премией более 10 млрд к рынку. Навряд ли такое выгодное предложение по продаже их доли им еще кто-то сделает в ближайшее время. В этом плане они проиграли, если считать жадность главным двигателем сделки. Но я думаю, это опытные люди и они прекрасно знали, какой выгодный кусок им может перепасть. Если они от него отказались, то точно не в расчете на то, что им дадут еще больший кусок. Жирнее уже некуда. Ведь они просили 5% акций ВР, а им фактически готовы были дать 6%. Но они и от этого отказались. Это значит, консорциумом изначально двигало не желание схапать побольше денег, а желание сорвать сделку. Ребята сознательно работали на срыв, и его добились. Да, свои деньги они не получили, но они знали, на что шли. Из-за срыва сделки проиграл скорее российский нефтегазовый комплекс, потому что сорвалась та сделка, которая могла стать тем разгоночным локомотивом по приходу нерезидентов в российский нефтегаз. Я убежден, что приход нерезидентов для России никаких особых рисков не несет, зато дает новые возможности. Потому что это инвестиции, технологии, разделение рисков и рынки сбыта. Сейчас мы пытаемся догнать уходящий поезд и изменить ситуацию. Поскольку сделка Total — Новатек закрыта, сейчас переговоры ведутся с Башнефтью — ONGC, плюс соглашение с Exxon Mobil по Черному морю. Думаю, в ближайшие годы таких новостей будет гораздо больше.

Что касается поведения самого консорциума, то видно, что мотивы его поведения не были экономическими. Они были политическими. Думаю, что ситуация не так однозначна, и ААР вполне еще может уступить свою долю. Вопрос не в деньгах. Вексельберг же прямо заявил, что «могу свою доли продать», а потом добавил, что может и не продать. Тут ситуация похожа на сцену с плохим следователем Фридманом, и хорошим — Вексельбергом. И надо понимать, что может быть предметом торга — может быть, какие-то политические условия выдвигаются. Это уже более сложный и щепетильный вопрос.

В западной прессе открыто пишется, что переговоры идут с концерном Shell. Но тут тоже тонкий момент, так как Shell подписал соглашение с Газпромом об альянсе, и оно должно быть какой-то конкретикой. Интересно, как Royal Dutch Shell будет вести переговоры и с Роснефтью, и с Газпромом одновременно. При этом Shell называется наиболее явным участником. Я думаю, что переговоры идут со всеми крупными менеджерами. Проект сложный, и требуется поддержка достаточно мощных игроков, в мире их не так много. Royal Dutch Shell — основной из них. Не исключаю, что переговоры могут вестись с тем же Exxon Mobil, крупнейшей нефтяной компаний в мире. С Shevron навряд ли, с учетом разрыва сделки в Черном море. Посмотрим, какие еще европейские компании будут подключаться. Shell и Exxon наиболее вероятны как будущие партнеры. Но тут надо учитывать, что Роснефть в этой сделки нужны были еще и акции. И готовы ли Shell и Exxon меняться акциями — вопрос очень сложный, поэтому ВР и была интересна своей готовностью отдавать акции. Если бы сделка удалась, то Роснефть стала бы очень крупным акционером. В этом и была «фишка» сделки. Все признают сейчас, что Роснефти нужно найти партнера, который будет готов отдать свои акции.

Источник: Центр энергетической экспертизы, 23.06.2011