Трубопровод – понятие политическое

Экономический кризис формирует новые реалии, в которых вынуждена жить и нефтегазовая промышленность. Накладывает он серьезный отпечаток и на строительство новых нефте- и газопроводов. Данная проблема становится одной из наиболее актуальных в современной энергетике - достаточно посмотреть, какое количество новых трубопроводов находится в стадии активного обсуждения, и сколько копий ломается по этому поводу.

Нынешний кризис довольно справедливо называют «кризисом доверия». Нехватка доверия очень остро ощущается и в энергетическом комплексе. Страны стали одержимы идеей диверсификации - кто поставок, кто поставщиков. Естественно, что это повышает интерес к трубопроводам, которые превращаются в важнейший инструмент диверсификационной политики. Но тут кроется и основная проблема. Трубопроводные проекты становятся политически мотивированными. Они теперь невозможны исключительно как бизнес-решения. Назовем лишь некоторые причины этого

1. Большинство крупных проектов нефте- и трубопроводов имеют политическую природу, они мотивированы именно политическими решениями. Россия расширяет транзит нефти и газа через Балтийское и Черные моря, чтобы обойти территорию Украины. Европа лоббирует строительство трубопроводов из Центральной Азии и Каспия в обход России с очевидной политической целью. Да и сама идея диверсификации прежде всего политическая – ведь ее философия простая. Монопоставщик подозревается в намерении использовать трубу как способ политического давления. Не прямо, так косвенно.
2.  Мы наблюдаем очевидную тенденцию к удлинению трубопроводных проектов. Это объясняется как длительным удорожанием углеводородов, что повысило рентабельность транспортировки нефти и газа на длительные расстояние, так и исчерпанием старых месторождений, что заставляет потребителей связывать себя трубами со все более отдаленными от рынков сбыта нефтегазоносными провинциями. А это, в свою очередь, означает, что трубопроводы проходят через все большее количество стран. Это означает неизбежный рост политических согласований одновременно с ростом политических рисков. Транссахарский газопровод пройдет через Нигерию и Нигер, которые не являются политически стабильными странами. Южный транзитный коридор, о котором мечтает Европа, вообще предполагает создание весьма сложной политической транзитной цепочки, в которой задействованы Туркмения, Узбекистан, Казахстан, Азербайджан, Грузия, Турция, возможно, и Иран. Не менее рискованно и южное газовое кольцо, которое включает в себя Алжир, Ливию, Египет,  Иорданию, Сирию и Турцию. Получается, что политическая составляющая не влияет на строительство газопроводов протяженностью до тысячи километров, далее ситуация начинает меняться.
3. Все активнее  строятся подводные газопроводы – но при их строительстве политических согласований становится еще больше. Ярким примером являются Северный поток и Транскаспийский газопровод. Брюссель пытается сорвать строительство Nord Stream под различными предлогами, включая экологию, которая давно уже стала политическим инструментом блокировки крупных проектов. Экология используется Россией и Ираном для недопущения прокладки газопровода по дну Каспия.
4. Из-за истощения ресурсной базы трубопроводы начинают строить из регионов с не вполне подтвержденными запасами газа. Бизнес-корпорации вряд ли бы решились на такого рода инвестиции. Поэтому государства или же их объединения в том или ином виде занимаются поиском финансирования и берут на себя часть рисков. ЕС является главным «толкачем» проектов Nabucco и «Южный поток». Нефтепровод «Баку – Тбилиси - Джейхан» никогда не был бы построен, если бы не активный лоббизм США и Великобритании. Также и российское правительство пытается продвинуть проекты «Бургас - Алексундропулис», South Stream и Nord Stream. Премьер-министр Владимир  Путин лично занимается этими проектами. Возьмем последний пример – Путин на встрече с премьер-министром Финляндии отказался увеличивать пошлины на лес-кругляк, а затем тут же заговорил про судьбу «Северного потока» - известно, что Финляндия пока препятствует его реализации.
5. Многие из регионов, откуда планируется строить новые нефте- и газопроводы, являются политически нестабильными. Скажем, проект Nabucco можно начать в Иране или в Туркмении – но, что называется, хрен редьки не слаще.

Плюсы и минусы глобального кризиса  

Политизация трубопроводной тематики в период экономического кризиса будет только усиливаться. Дело в том, что одним из первых итогов глобальной рецессии стал дефицит денег. Инвестиции дорожают. Значит, находить свободные средства для компаний будет проблематично. Без поддержки государства здесь не обойтись – тем более, что именно государство оказалось главным финансистом экономики, причем это касается и западных стран, включая США и ЕС.

Также возникает вопрос, нужно ли строить трубопроводы, когда падает цена на нефть. Логика современного бизнеса весьма проста. Если начинаете новый проект – идите за кредитом. Пишите бизнес-план, который рассчитывается исходя из текущих цен на ваш товар. Поэтому, когда цена на нефть составляет 40-50 долларов за баррель, то и потенциальная прибыльность проекта оценивается исходя из этой цифры. Предложение о том, что цена на нефть может вернуться на прежние позиции и вновь перевалить за магическую отметку в 100 долларов за баррель, не будет приниматься во внимание. Поэтому в вопрос кредитования придется вмешиваться государству, которое будет само выделять эти средства или же будет вести работу с банками и кредитными организациями.

Но государства могут выиграть, а могут и проиграть. У идеи расширения трубопроводных систем есть плюсы и минусы. Главный плюс, как ни парадоксально, подарен кризисом. Это падение цен на металлы и трубы, а также снижение расходов на заработную плату. Себестоимость проектов будет сокращаться, если удастся решить проблему кредитных ресурсов. Выходит, что трубопроводы будут строиться при сниженной себестоимости. А введены в строй они будут тогда, когда цена на нефть может вернуться к уровню первой половины 2008 года. Главный аргумент: основные действующие месторождения в мире находятся в стадии падающей добычи, а инвестиции в новые проекты уже начинают стремительно сокращаться. Западные эксперты прогнозируют, что через пять лет это может привести к падению предложения на 250 млн тонн в год, если цена не поднимется выше 75 долларов за баррель. 

Кроме того, пусть и временно, но будет ограничено развитие проектов по сжижению газа – они более сложные и дорогие, чем строительство газопроводов. Значит, можно ожидать некоторого ограничения бума на рынке СПГ, который наблюдается в течение последние нескольких лет.

Минус заключается в том, что мы четко не знаем объем будущего потребления энергоресурсов в каждой из частей света. Посмотрите хотя бы на Европу – прогнозы делаются до 2020-2030 годов, но какой в них толк, если они радикально пересматриваются каждые полгода? На их основании долгосрочные планы строить сложно. Нужно четко рассчитать в каком объеме нефть и газ будут нужны на том или ином  рынке - например, в Европе или в Китае. А ведь труба – это прямая связь между конкретным продавцом и конкретным потребителем.

 Но еще хуже, что есть сомнения в реалистичности  заявляемых прогнозов добычи. Ресурсов нефти и газа в мире много, но темпы их извлечения – это серьезная проблема. Возникает вопрос, все ли построенные трубы  окажутся наполненными. Не окажутся ли трубопроводы памятниками подводной и наземной инженерной мысли? 

Братство кольца  

Европа с подачи Соединенных Штатов в нынешней ситуации усиливает свое агрессивное наступление на Россию. Основные тезисы, к сожалению, так и не пересмотрены. Напомню, их, по сути, два. Первый: Россия - ненадежный поставщик нефти и газа. Второй - Россия всегда использовала углеводороды как оружие. России приписываются довольно странные императивы – вплоть до строительства трубопроводов с дальнейшей целью перекрывания поставок для уничтожения европейской цивилизации.

События лета еще больше убедили Европу в правильности избранной стратегии избавления от России. Война в Грузии рассматривается как доказательство намерений России сорвать строительство трубопроводов через Азербайджан, Грузию и Турцию. Хотя прокачка нефти по турецкому участку нефтепровода «Баку – Тбилиси - Джейхан» была остановлена еще до начала войны из-за активности курдских сепаратистов, а активное вооружение Грузии проходило при одобрении ЕС и США. Кстати, активная милитаризация идет в последние годы и в Азербайджане.

Весьма значимой оказалось и сокращение поставок нефти в Чехию. Это тут же объявили очередным политически мотивированным решением России (дескать, это месть за намерение разместить элементы противоракетной обороны). В реальности же, в России наблюдается смена трейдинговых компаний, которые поставляют нефть в Европу. И для выжимания «старых» трейдеров идет сокращение поставок нефти, тем более что в 2008 году это можно было компенсировать ростом поставок на внутренний рынок. Многие чиновники в Чехии это, кстати, прекрасно понимают. Данное государство довольно легко сумело найти недостающие объемы нефти на открытом рынке, что породило у Чехии и ЕС иллюзию возможности безболезненной замены российских углеводородов. Но одно дело найти лишние 100 тыс тонн нефти, другое дело, когда речь идет примерно об одной пятой на европейском рынке углеводородов. Кроме того, нужно помнить о разной ситуации на рынке нефти и газа. Найти замену газу не так просто как нефти - сейчас на нефтяном рынке действительно наблюдается превышение предложения над спросом (хотя сомнительно, что в среднесрочной перспективе ситуация сохранится).

Энергетическая политика Европы вызывает довольно большое количество вопросов. Во-первых, экономический кризис приведет к сокращению потребления углеводородов, но ведь их производство будет падать более быстрыми темпами. В 2007 добыча газа в Европе упала долее чем на 10 млрд кубометров – это если считать вместе в Норвегией, где добыча газа еще растет. А вот производство нефти уже падает – на 7,7% за прошлый год. Так что с добычей нефти ситуация столь же печальна.

Во-вторых, Европа верит в прорывы в области энергосбережения и возобновляемых видов энергии. Достаточно почитать новую стратегию «20-20-20»: к 2020 году планируется уменьшить удельный спрос на энергоресурсы на 20%, снизить также на 20% выбросы углекислого газа и довести в топливном балансе ЕС до 20% доли возобновляемых источников энергии.

Пока в этой стратегии больше любви к красивым цифрам, чем реального наполнения. Не раз указывалось на то, что та же «зеленая энергия» - удовольствие весьма дорогое. Бизнес будет заниматься альтернативной энергетикой только при дорогой нефти. В противном случае углеводороды использовать выгоднее. Значит, при дешевеющей нефти все издержки по инвестированию в альтернативную энергетику лягут на государство. Хватит ли у ЕС на это денег - вопрос не праздный.

Особенно если учесть поистине грандиозные планы по расширению трубопроводной сети, требующие просто грандиозных затрат. План энергетической безопасности ЕС предлагает направить на модернизацию электроэнергетики $1,25 трлн до 2030 года. Из них на развитие внтуриевропейской системы газопроводов должно пойти $188 млрд. Речь идет о создании кольца мощных магистральных газопроводов по всей территории Евросоюза. Сомнительно, что такие деньги у Брюсселя найдутся, особенно в период экономического кризиса. Это в-третьих.

В-четвертых, ЕС намерен продолжать так называемую либерализацию рынка электроэнергетики, что далеко не во всех случаях приветствуется бизнесом. Из-за опасений усиления административного регулирования концерны уже начали пересматривать планы по строительству внутриевропейских газопроводов, что, как мы понимаем, полностью противоречит новой энергетической стратегии ЕС. Примеры уже есть - Wingas GmbH, совместное предприятие «Газпрома» и Wintershall AG, отказалась от строительства Южно-Германского газопровода (SEL) протяженностью 500 км. Это объясняется как раз введением ценового регулирования тарифов на транспортировку газа, угрожающее рентабельности проекта.

В-пятых, Европа слишком верит в альтернативных России поставщиков нефти и газа. Для России подготовлено сразу несколько  сюрпризов, и особые надежды возлагаются на два проекта – Nabucco и газовое кольцо. В первом случае, ЕС даже не может сказать, откуда начнется газопровод. Пока относительно гарантированным является газ из Азербайджана – но c Шах-Дениза можно будет получать 8-10 млрд кубометров, что не спасет отцов европейской демократии.

В случае с Ираном нет вопроса о запасах – зато есть вопрос о политике. В Европе верят, что новый президент США резко изменит свою политику в отношении Ирана. Но тогда в игру активно вступит Китай, который очень рассчитывает на иранские нефть и газ. Что же касается Туркмении, то новые данные аудита запасов весьма подозрительны. Да, британская Gaffney, Cline & Associates объявила, что запасы Южного Иолотаня-Османа сопоставимы с крупнейшими российскими месторождениями (низкая оценка составляет 4 трлн. кубометров газа, оптимальная - 6 трлн.; высокая - 14 трлн. кубометров газа). Но на удивление, цифры совпали с тем, что называли ранее руководители Туркмении без всякой геологоразведки. Вся эта история пахнет «газовым Enron».

Африкано-арабо-южноевропейское газовое кольцо в реальности выглядит почти законченным проектом. Газопопроводы по северу Африки уже проложены. Осталось совсем ничего – построить газопровод по территории Сирии, сомкнув, таким образом, север Африки с Турцией. Но это кольцо окажется заложником арабо-израильских отношений. Как известно, Нобелевскую премию мира за разрешение этого конфликта уже дали – а стороны все равно находятся в постоянном ожидании очередной войны. Кроме того, не ясны возможности северной Африки по росту газодобычи.

Появляются и совсем фантастические проекты. Чего стоит хотя бы идея Транссахарского газопровода протяженностью 4400 километров. Он должен позволить транспортировать нигерийский газ в объеме 18–25 млрд кубометров в год из района нигерийского города Варри через территорию Нигера в алжирский порт Бени Саф для дальнейшей отправки в Европу. Вопрос даже не в стоимости (предварительная цена проекта - $6 млрд.). На территории Нигерии, по сути, идет гражданская война. А «Движение за освобождение дельты Нигера» вовсе не намерено складывать оружие. Если раньше в заложники брали сотрудников добывающих подразделений иностранных компаний, то теперь будут брать строителей нового газопровода.

Выходит, Европа настолько боится России, что готова записать себе в новые энергетические друзья такие страны, как Иран, Туркменистан и Нигерию. Стратегия довольно спорная и с политической точки зрения крайне рискованная. Есть и еще одно весьма значимое обстоятельство. Создавая южный транзитный коридор, Европа неизбежно попадет в зависимость от Турции, на которую будут замкнуты все газо- и нефтепроводы. Европа сама себе роет ямы, в которую уже попала Россия с Украиной. ЕС сам способствует появлению страны-шантажиста, которая  в перспективе вполне может связать вопрос стабильности поставок с членством в Европейском Союзе.

Туманная стратегия

В России завершается подготовка Стратегии развития энергетики до 2030 года. Документ во всех смыслах полезный, но все же сомнения в реалистичности прогнозов остаются.  Скажем, в базовом сценарии обещан рост экспорта энергоресурсов на 12% к 2030 году, а в благоприятном - на 21%. Но все же сейчас некоторые сомнения в реалистичности подобных планов остаются. Компании сокращают инвестиции в геологоразведку и добычу, что является очень тревожным знаком. Что же будет, если ожидания роста добычи углеводородов перестанут оправдываться? Тогда очень остро станет вопрос о приоритетах в нашей экспортной стратегии. Сейчас популярна тема выхода на новые рынки (прежде всего Китая) – но при отсутствии значимого прироста в upstream это будет означать снижение экспорта в Европу, что соответствует политическим установкам ряда брюссельских политиков. Но выгодно ли это нам?

 Таким образом, первый вопрос, на который мы должны найти ответ – в каком направлении следует строить трубопроводы. Правительству все равно придется определяться с приоритетами в нашей экспортной стратегии.

Вытекающая из этого проблема – в каком качестве мы рассматриваем другие постсоветские государства – партнеров или конкурентов. Вопрос не такой уж и праздный, как может показаться. Возьмем, например, Казахстан. Страна намерена серьезно нарастить добычу нефти – но если она пойдет на рынок Европы, то неизбежно будет конкурировать с нефтью российской.

Мы никак не можем разобраться в этих проблемах. А ведь именно в них и кроется причина пробуксовки новых трубопроводных проектов. Да, ЕС вставляет нам палки в колеса – но при наличии, как модно у нас говорить, политической воли, ситуацию можно было исправить и сдвинуть хотя бы несколько трубопроводов с мертвой точки.

Возьмем для примера Каспийский трубопроводный консорциум. Кажется, что в нем огромное количество производственных проблем – со структурой акционеров, схемой финансирования его расширения, фискальным режимом. Но, думается, мы просто не знаем, нужна ли нам эта труба, по которой нефть из Казахстана будет поступать в Европу. Тем более что казахская нефть отличается от нашей по качеству.

На словах правительства России и Казахстана сформировали единую позицию по вопросу расширения мощностей КТК. Расширение должно состояться в два этапа в период до 2013 года. В результате мощность трубопровода будет увеличена с 32 млн. тонн до 67 млн. тонн нефти, причем из них казахстанская квота составляет 50 млн. тонн. В рамках расширения КТК предполагается, что дополнительно 17 млн. тонн казахстанской нефти будут ориентированы на нефтепровод Бургас - Александруполис. Но и этот проект тормозится: болгарский министр по региональному развитию и строительству Асен Гагаузов заявил, что старт строительства трубопровода Бургас - Александруполис (из Болгарии в Грецию в обход черноморских проливов) откладывается до октября 2009 г., а запуск - до 2011 г.. Проект трубы согласовывается уже 14 лет, ее строительство планировалось начать в конце 2008 г. или начале 2009 г.

Известно, что Казахстан в начале ноября 2008 года начал транспортировать свою нефть по трубопроводу Баку - Тбилиси – Джейхан. Как ожидается, до конца года по БТД в Турцию поступит до 300 тыс. т казахского «черного золота». Но к 2013 году объемы прокачки нефти по БТД с восточного побережья Каспия будут доведены до 15—20 млн. т в год за счет поставок с Кашагана. Но для Казахстана с его амбициозными планами это не так и много.

Пришла пора определяться. Если мы считаем, что нам лучше стать транзитерами казахского газа, то тогда нужно уже сейчас решить все спорные вопросы по расширению КТК и перейти к практической реализации этого проекта вместе с началом строительства Бургас - Александруполис никак не позже 2010 года. То же самое и с газом из Центральной Азии. Если он нам нужен – тогда нужно срочно начинать расширение советской системы газопроводов и строить прикаспийский газопровод. Если нет – тогда Россия должна изменить стратегию и сделать так, чтобы страны ЦАР активнее развивали свое сотрудничество с Китаем. Тогда, например, нефть из Казахстана могла бы пойти в Китай и не конкурировать с нашей в Европе. Но это политическое решение необходимо наконец принять.

Довольно драматичный выбор стоит и в газовом секторе. С одной стороны, Европа давит на нас слишком активно. Но ведь мы видим реальный расклад – объективно картина складывается в нашу пользу. Тогда нужно запускать подводную часть Nord Stream. И это можно сделать – если пробуксовывают переговоры с северными странами по его прокладке, значит, надо полностью поменять структуру политического управления проектом, и темп реализации изменится. Назначить, например, специального помощника премьера по этому проекту – ведь сегодня мы не понимаем, кто же персонально за него отвечает. В конце концов, назначен же Дмитрий Козак вице-премьером с зоной ответственности, по большому счету, за один проект – подготовку Олимпиады в Сочи. Если северный поток нам нужен – давайте создавать серьезные политические инструменты по его реализации. Но тогда надо отказаться от планов строительства двух газопроводов в Китай, распыляющих наши ресурсы.

Думается, сейчас в экспортной стратегии не время для шапкозакидательских настроений. Лучше всего честно определиться с приоритетами и уже начинать строить. Потому что пока все трубопроводы – на картах, а не под землей и не под водой. Одно утешение - у наших конкурентов ситуация не лучше. 

Автор: Константин Симонов

Опубликовано: Нефть России, №1, январь 2009